Книга Берен и Лутиэн, страница 28 – Джон Рональд Руэл Толкин

И вот Тинувиэль призывает на помощь все свое искусство и волшебство фэйри, и зашивает на Берене эту шкуру, и придает Берену обличье огромного кота; и учит его, как следует сидеть и вытягиваться на земле, как ступать, и прыгать, и бегать по-кошачьи, пока, наконец, при виде этого у Хуана не начала вставать дыбом шерсть, чему немало смеялись Берен и Тинувиэль. Однако так и не научился Берен визжать, завывать и мурлыкать подобно любому из живущих на земле котов, и не удалось Тинувиэли пробудить свет в мертвых глазницах кошачьей шкуры, – «но придется нам с этим примириться, – сказала она, – да и выглядишь ты, как кот весьмаблагородный, если только попридержишь язык».

Тогда Берен и Тинувиэль распрощались с Хуаном и отправились в чертоги Мелько, не слишком утомляя себя путешествием, ибо Берену было крайне неудобно и жарко в пушистой шкуре Ойкероя; а на душе у Тинувиэли давно уже не бывало так весело, и она гладила Берена, либо дергала его за хвост, а Берен злился, потому что не получалось у него хлестнуть в ответ хвостом так яростно, как бы хотелось ему. Наконец, однако, приблизились они к Ангаманди, как подсказали им грохот и подземный гул, и звон могучих молотов десяти тысяч кузнецов, ни на минуту не прекращающих своей работы. Уже недалеко были чертоги скорби, где рабы-нолдоли трудились, изнемогая, под присмотром орков и горных гоблинов; столь непроглядная тьма и мрак царили там, что сердца путников дрогнули, Тинувиэль же вновь облачилась в темные одежды непробудного сна. Отвратительные врата Ангаманди сработаны были из железа, утыканы ножами и шипами, а перед ними разлегся огромнейший из всех волков, что когда-либо рождались на свет, сам Каркарас Ножевой Клык, не знающий сна; и Каркарас зарычал при приближении Тинувиэли, на кота же не обратил особого внимания, ибо котов почти не принимал в расчет: они постоянно шныряли туда-сюда.

«Не рычи, о Каркарас, – молвила Тинувиэль, – ибо иду я повидать владыку Мелько, а свитой мне этот тан Тевильдо». Темное одеяние скрывало ее сверкающую красоту, и Каркарас не особенно встревожился, однако же приблизился по обыкновению своему, дабы принюхаться к ней: и не могли скрыть одежды дивного благоухания эльдар. Потому тотчас же закружилась Тинувиэль в волшебном танце и встряхнула перед взором зверя темными складками своего покрывала, так, что лапы волка подкосились, сонливость овладела им, он повалился на бок и уснул. Но Тинувиэль не останавливалась до тех пор, пока зверь не погрузился в глубокий сон и не пригрезились ему славные охоты в лесах Хисиломэ, когда он был еще волчонком; только тогда Берен и Тинувиэль вступили под сень черных врат и, пройдя вниз по извивам бесконечных сумрачных коридоров, оказались наконец перед лицом самого Мелько.

Во мгле Берен вполне сносно сошел за самого что ни на есть настоящего тана Тевильдо, Ойкерой же прежде часто бывал в чертогах Мелько, потому никто не обратил на него внимания; и он незамеченным прокрался подсамый трон Айну, однако гадюки и злобные твари, устроившиеся там, повергли Берена в великий страх, так, что он не смел пошевельнуться.

Все сложилось на редкость удачно, ибо будь с Мелько Тевильдо, обман неминуемо бы раскрылся – воистину, об этой опасности Берен и Тинувиэль задумывались, не ведая, что Тевильдо укрылся ныне в своих чертогах, не зная, как быть, если о конфузе его прознают в Ангаманди; но глядь! – Мелько замечает Тинувиэль, и молвит: «Кто ты, порхающая в моих чертогах, словно летучая мышь? Как вошла ты сюда, ибо воистину чужая ты здесь?»