Книга Эта башня во мне, страница 86 – Надежда Ожигина

Наша встреча в метро оказалась ошибкой. Ты увидел футляр и узнал его. Заинтересовался не мной, инструментом, принадлежавшим Софи Вознесенской. Помогал не мне, а внучке Софи, потому что в прошлом ей задолжал. Теперь все долги оплачены.

Мне казалось, я умираю от боли. Вот сейчас доиграю и спрыгну вниз, чтобы из сломанной грудной клетки выкатилось дурацкое сердце, пропитавшееся серебром, но не утратившее способность страдать. Два года близко не подпускать мужчин, убеждать себя, что с любовью покончено, и так обжечься на первом встречном!

Но если Григ Воронцов – не судьба, может быть, завтрашний день порадует новой встречей? Слабо верилось в такой исход, в то, что поутру мужики будут штабелями ложиться при виде распрекрасной меня, но спасительный оптимизм, отдающий идиотизмом, куда лучше глухого отчаяния, уронившего женскую самооценку ниже фундамента «Ленинградской».

В конце концов, этот старый хрыч годится мне как минимум в деды! Он подкатывал еще к моей бабке, а его соперник на любовном фронте издевательски гремит костями в шкафу, пытаясь выбраться из ловушки! Я на себя баллоны качу, считаю бездарностью и уродиной, но вдруг у чертова Воронцова инструмент между ног сточился, так сказать, за давностью лет и частотой использования? Срок годности вышел – и все, хана!

Не знаю, как люди внизу восприняли мой гомерический хохот, долетевший откуда-то из-под шпиля. Я вообще сегодня в ударе. Лапаю парней, обливаю водой, потом диагностирую им импотенцию из-за отсутствия интереса.Разумеется, так проще, чем признать ущербность и тотальную непривлекательность.

Но с другой стороны, кто знает. Может, заниженная самооценка – лишь последствия общения с лярвой? Пройдет неделя, другая, мой сексуальный баланс восстановится, и начну отбиваться от кавалеров? Кстати, есть же на свете Обухов, очень милый гардемарин, оценивший меня по достоинству. Вместе будем чистить Москву от нежити вроде наследника Субаш, чем не семейный подряд? Внешне он мне приглянулся, да и карты силен метать, а клин всегда вышибают клином! Пословицы и поговорки не дураки придумали, их народ веками оттачивал и проверял на собственных шкурах.

Неожиданно все изменилось. Мое отчаяние растаяло дымкой, унесенной прочь поездами на четыре разные стороны. Хорошо царить над четырьмя вокзалами, выпуская мелодию в небо, отправляя ноты на волю, будто певчих птичек из клетки. Летите, родные, там свобода и ветер, и мягкие черные перья, сорвавшиеся с татуировки…

Нет, о Григе больше думать не нужно. Эта горечь растворится на языке, как растворяется вкус лекарства. Воронцов нарисовался на моем пути, чтобы спасти от лярвы. Он отыграл увертюру и сгинул, а теперь на сцену выйдет солист, чтоб вести основную партию. Главное, верить, искать и ждать. Впереди у меня долгий путь, пропитанный магией Брюса.

Москва звенела и пела, взрывая воздух гудками, клаксонами, голосами людей, лаем собак… Но теперь я услышала кое-что новое. Шесть музыкальных произведений, вплетавшихся в общий гомон, в концерт затемненной столицы. Шесть невероятно красивых напевов, потянувшихся к моей высотке.

Я узнала их, сразу, проявившимся даром, набравшим силу особым чутьем. Я потянулась к ним разумом, каждой клеткой тела, смычком и скрипкой. Я словно кричала «ау!» в лесу, заслышав знакомые голоса. Не зная исподов, стоящих за музыкой, я без проблем различала здания. Ноктюрн Красных ворот, марш здания МИД, токкату дома на Кудринской площади. И мощную симфонию МГУ, сплетающую все мотивы.