Книга Эта башня во мне, страница 68 – Надежда Ожигина

Доношу тебе, милостивейшему государю, что поведал мне сей ученый муж восьмого числа сего месяца с дозволения некого Кристофера Рена, с которым дружбу крепкую свел, о вещице тайной, над коею бьются, а разгадать не сподобит Бог. Воистинно видел у них безделицу – кусок безвестного мне металлу с чертами и резами зело странными. И с табулы той со всем прилежанием срисовал для твоей государевой надобности али забавы подробный чертеж. По заверениям Кристофа Рена, зело увлеченного всякими зданьями и планами застройки стольного града, на той табуле начеркана ничтожная часть заклятья, что способна срастить человека живого и камни, для примеру, крепосцы Тауэр, дабы впитал человече силу и мудрость древней постройки. Такоже мнится мне, государь, что многие мысли умны у Рэна и, коли представится случай, начеркаю тебе план, государь, по герметичной перестройке Москвы с учетом зодиакальных знаков и сильных волшбой заповедных мест, что зовутся меридианами.

А пока же зело желаю к сентябрю докончить учение, дабы, как ты повелел твоим государским указом, возвратиться на родину и служить тебе.

За сим вручаю тебя, моего милостивого государя, в сохранение всещедрого Бога, а сам остаюсь твоего царского величества всенижайший раб и холоп Якушко Брюс, всеуничиженно челом бьет».

Гроза раздирала небо когтями. Пахло пряно, по-весеннему ярко: землей, листвой, а еще червями, полезшими на теплый асфальт.

Отец перестал браниться, лишь смотрел вприщур из-под белых бровей, испытующе, с хитрецой. Ждал от наследника действия, достойного подлости минувших дней.

Когда от резиденции ордена остались лишь кирпичи да фундамент, надежно укрытый новой дорогой, а все документы, какие нашли, забрал самодовольный Самойлов, Сухарь смотрел по-другому. Жалок был обворованный князь, испод, возомнивший себя господином покрасневшей от флагов Москвы.

Когда Григ самовольно покинул каторгу и открыл проход в Теневую башню, куда вытащил из застенков отца, Андрей Воронцов лил горючие слезы, прославляя сыновий долг и любовь. Тогда коробило от сладких речей, истекавших из древнего пугала.

А сейчас передергивает от намеков на расправу с непокорным наследником, вновь пренебрегшим наказом главы. Будто бы в прошлом неглупый отец растерял в одиночной камере все способности к логическим выводам. Будто не чуял возросшей мощи некогда слабого музыканта, творившего чары из семи нот, размещенных на нотном стане.

Раньше ты мог отдавать приказы, и половина Москвы вставала на задние лапки, чтобы слету поймать сладкую кость. Но не теперь, отец.

– Между прочим, – мерзко засмеялся Сухарь, потирая зяблые руки, – в стольный город пожаловал гость. Из далекой восточной земли. Жаждет кровушки моей и твоей. Мечтает украсть разработки Брюса. Что ж, бесполезный сын, вдруг да сбудется проклятье того азиата, что обратил меня в склад кирпичей, сотрудничая с нечестивым шотландцем? Мнится мне, что исподний потомок прилетел отомстить за деда, обернувшись черным драконом…

Некому было слушать все предположения Сухаря. Грига уже не было в комнате с окнами, уцелевшими от Сухаревой башни. Обнажившись по пояс, он вспрыгнул на стену, вскинул руки, активируя татуировки, и взлетел над испуганной темной Москвой.

Фролов Вадим Никонорович, нынешний командор кромешников,тоже следил за грозой. Он не верил Гидрометцентру, как умудренный опытом россиянин, но не любил погодных явлений, не предсказанных внутренней магической силой.