Онлайн книга «Эта башня во мне»
|
Творческие люди ужасно слабы своей непомерной эмпатией, способностью впитывать чужую боль. К нам ломятся в души, выливая дерьмо, накопленное за долгие годы. Мотивируя это тем, что розы нужно подкармливать именно таким удобрением. От этого музыка, проза и живопись – нужное подчеркнуть! – колосятся сильнее, ярче цветут и, разумеется, приятнее пахнут. Нас считают отличной «жилеткой», но увы, музыканты, поэты, актеры – абсолютно разные люди с таким несхожим барьером принятия, с таким удивительно малым объемом очистительных сооружений! Мои выгребные ямы так давно не чистили, что чужая боль сегодня полилась через край. Меня крутило и мучило, выворачивало за двоих. Слишком страшно было в новой реальности, с исподами, драконами, с Лицевым корпусом. Никакие полученные ништячки не покрывали этого страха и надрывной тоски по прошлому, такому простому и буднично-серому, что хотелось выть об утрате. Юэ Лун сидел рядом, молчал. Лишь заказал коньяк и вылил рюмку в мою чашку кофе. А еще заставил съесть тортик, сладко-кремовый до отвращения. От подобного рациона стресс на время отступил и притих. Алкоголь и сахар сотворили чудо, я расслабилась и протяжно вздохнула. – Он тебе не пара, – сказал Юэ Лун, видя, что меня отпустило. – Тот, кто может ждать наверху. «Интересный концерт, – подумалось мне, – то есть, пока я горюю о Кудринке, он разбирает на пазлы мою вчерашнюю встречу с Григом?» – Следил за мной? – уточнила я, на всякий случай, и так все ясно. – Ты так резко сбежала. Узнал, к кому. – Юэ Лун, послушай… – Не нужно. Этот Юэ все понимает. Но вы странно смотритесь со стороны. Как две крайности, сведенные вместе. Если на планете соединить два полюса, она разлетится вдребезги. А еще он – зверь, я это чувствую. В Китае, встретив такого на улице, я бы вызвал отряд Найхэ. У вас же он запросто бродит по городу. Я не стала ему отвечать, хотя очень хотелось ляпнуть, чтоб катился в Китай и там командовал. Не хватало еще на московских улицах казнить без суда и следствия! Юэ Лун,смотревший мне прямо в лицо, с горечью отвернулся. Взялся изучать интерьер, теремно-церковный, неоправданно-вычурный для обыкновенной гостиницы. Я заметила, что коты подозрительно следят за Китайцем, и исподтишка показала кулак. Все сегодня меня осуждают, Юэ Лун за Грига, коты – за Китайца. Вот к Григорию Воронцову, кстати, животные проявили лояльность, даже подставили спины, позволяя навьючить вещами. А здесь – настороженность и недоверие. Коты – такие коты! – Нравится? – дурацким вопросом я отвлекла Китайца от статуй. – Не особо, – вздохнул Юэ Лун. – Слишком много всего намешано. Выдержанность и гармония – вот успех оформления залы. Никогда не понять иностранцу широты русской души, когда нужно всего и сразу, и чтоб за это никто не казнил! – Я читал о таких, как Долли, – решил сменить тему Китаец, но облажался на первой фразе, смутился и выправился, как мог. – О таких, какой стала ты. В МГУ об этом так мало сведений, что везде мерещится гриф «секретно». А вот в Оксфорде, в колледже Церкви Христа, хранятся копии писем, что Ньютон писал старинному другу. – Кристоферу Рену? – уточнила я. Пусть не думает, что самый умный! – Знаешь о нем? – Юэ Лун просиял. – Между прочим, гардемарин не прав. Я закончил и Оксфорд, и Кембридж. Правда, под разными именами. И все из-за этих двух гениев. Кембридж – это Ньютон. Оксфорд – Рен, там он учился, преподавал. Отстроил башню Тома в Церкви Христа и бесподобный Шелдонский театр. А в Кембридже – библиотеку Тринити-колледжа, она так и зовется: библиотека Рена. |