Книга Эта башня во мне, страница 156 – Надежда Ожигина

– Что происходит? – крикнула я, выдирая ладонь из руки Юэ Луна. – Нужно вызвать подмогу…

– Фролов на подходе. Нам приказано соблюдать осторожность. Слишком много заложников, Аленький, про их регалии умолчу.

Ну разумеется, такое событие! В партере собрался весь цвет Москвы. Плюс иностранные делегации и влиятельные люди Китая. Идеальное место для нападения!

Словно подслушав наш разговор, в плавные песни гуциня и сяо ворвались пронзительные звуки пипы, их подхватили дицзы и шен – помесь органа с волынкой.

Звуковой волной опрокинуло кресла первого и второго ряда. Люди остались лежать без движения, намертво сраженные музыкой. По залу пронесся сдавленный стон, у многих пошла носом кровь, кто-то захрипел от удушья. Истерические звуки пипы пережимали горло, дицзы и шен добивали, вступая в опасный резонанс с дыханием, подгоняя сердечную мышцу.

– Медлить нельзя! – закричал мне Обухов, вытирая кровь с рассеченной скулы. – Постарайся дозвониться Фролову!

В его пальцах засияла колода карт, наполняясь магической силой. Белые острые прямоугольники с мастями, горящими нездешним огнем, полетели, перерубая сеть, разбивая очарование музыки, норовя изрезать музыкантов на сцене.

Артисты в серебряных масках, казалось, не заметили его усилий, лишь ускорили игру, завышая темп.

Гардемарин был силен, я знала, видела, на что способна колода. Но сейчас капитан кромешников будто продирался сквозь ураган, пытаясь пробиться к первым рядам. Он брел по проходу, согнувшись вдвое, упрямо ругался морскими словечками и стрелял, тасуя колоду, постепенно повышая ранг карты. Валеты и дамы цепляли исподов, норовили впиться в открытое горло, флейтист сяо был вынужден отступить, укрываясь за гуцинистом. Кровь хлестала из раны в бедре, но он все же играл, и упрямый Обуховс каждым шагом делался медленней, будто сила тяжести возрастала на пути из зала к эстраде. Будто там, под ногами китайцев, колебались не музыкальные, а гравитационные волны. Лишь свет колоды гардемарина пробивал защитные бастионы.

Я сама не заметила, как вскочила. Звуки можно замедлить, это просто волны, механические колебания. Их можно загасить встречной музыкой.

– Скрипку мне! – заорала в пространство. И почти услышала, как там, в гардеробе, щелкают замки потертого кофра и, к ужасу гардеробщика, выдирается из укрытия инструмент Софи Вознесенской.

Не зря Воронцов избивал меня, не зря запугивал снова и снова, заставляя дергать несчастную скрипку. Миг, и в левой руке проявился гриф, а в правой свистнул, как шпага, смычок. Я не пыталась что-то понять, осознать, подвести теорию. Просто приняла чудо, как данность. И без лишних сомнений вступила в бой.

Не знаю почему, но я взрезала «Чардаш» авторства Витторио Монти. Возможно, оттого, что венгерский танец был самой быстрой скрипичной партией, которую я освоила.

Без подготовки, без ритуалов, без протяжных минорных частей, сразу в «до мажоре», molto più vivo, пальцами в кровь от усилия, от торопливых скольжений по грифу. Зацикливая экспрессивный финал.

Пьеса итальянского композитора врубилась в медитативный Восток, как гусарский эскадрон в пехоту, превращая гармонию в какофонию. Даже зубы заскрипели от диссонанса. Обухов пытался прикрыть, перетасовывая колоду, но меня все равно цепляло и било, заставляя сплевывать кровью: китайский ансамбль почуял цель, достойную объединенных усилий. Даня не мог меня защитить, но, подготовленная Воронцовым, я хорошо держала удар. После Грига было даже не больно, так, укусы надоедливых оводов.