Книга Эта башня во мне, страница 153 – Надежда Ожигина

Вдруг дирижер замолк поперек проникновенной тирады, а альтистка округлила глаза до предела, уставившись мне за плечо. Парни, вернувшиеся из гардероба, застыли соляными столбами. Интересно, у меня крылья выросли? Или кто-то гигантский и страшный напал сзади и готов проглотить?

Ответом был отзвук бяньцина, словно ветер качнул колокольчики в храме. И вкрадчивый шепот в самое ухо:

– Вот мы и встретились, А-ля! Как высокие горы и текущие реки…

Сердце сбилось, но тотчас ускорилось, будто кто-то пустил метроном в двести бит, заставляя играть в темпе престиссимо с пометкой agitato. Да куда уж взволнованней?!

Мои плечи бережно сжали пальцы, тонкие, изысканные, фарфоровые. Я оглянулась, развернулась к Китайцу, даже не пробуя скрыть улыбку. Невозможно стоять с хмурым видом, когда улыбается Юэ Лун.

Одет в белоснежные холщовые брюки с забавными накладными карманами, футболку темно-синего хлопка и потрясающую жилетку, напоминавшую светлый фрак с оторванными рукавами. Вау!

Но сегодня наконец-то и я могла усладить чей-то взор. Вместо привычной курточки, конского хвоста и наушников – красивое светлое платье из коллекции Софи Вознесенской, приталенное, струящееся, с расшитым стразами пояском и перьями на декольте. Перчатки до локтя из небесного атласа. Волосы, собранные на затылке в изящный завиток-улитку. Я сама себе нравилась в зеркалах, было даже совсем не жарко, разве что кофр путался в перьях, пока его не отняли.

Но главное – совершенно точно! – я понравилась Юэ Луну. То есть раньше была ему симпатична, эксцентричная Скрипачка из парка, а теперь в его миндальных глазах проявился чисто мужской огонек.

Что ж, приветствую тебя, обаятельный клин, которым вышибают любовь из вдребезги разбитого сердца.

Отвечая на вопросы Китайца, я рассказала о давней мечте посетить экзотическое мероприятие, о билетах в задних рядах балкона, о друзьях, что глазели на нас, неэстетично разинув рты.

Юэ Лун зацепил их взглядом, улыбнулся, взял меня под руку. И повел к товарищам по искусству, будто даму провожал после танца, галантно возвращая родне. Улыбнулся обольстительной чеширской улыбкой, от которой впечатлительная альтистка улетела куда-то к фрескам, украшавшим потолок консерватории. Парни держали себя в руках, они даже как-то сплотились против превосходящих сил. Но китайское очарование пробило брешь и в этой стене.

– Видите ли, друзья мои! – убеждал, почти пел Юэ Лун. – Я собирался в консерваторию с другом, но увы, друг заболел. И у меня пропадает билет. Согласитесь, что нашей общей знакомой будет лучше в пятом ряду партера, чем в толкотне на балконе. Она мечтает понять гуцинь, но для этого нужно не только слушать, нужно смотреть, обязательно! За движением пальцев, за лицом музыканта. К тому же я смогу рассказать об исполняемых песнях. Вы ее отпустите, правда? Не затаите обиды?

Мой бедный квартет под таким напором лишь смущенно топтался в фойе. А меня почему-тозабыли спросить, что изрядно подбешивало в ситуации. С другой стороны – пятый ряд партера. Удобное кресло, чудесный обзор. Откуда такие билеты?

– То есть вы – богатый студент? – не сдержалась я, когда Юэ Лун потащил меня прочь от товарищей, как-то резко утративших праздничный вид.

Несколько раз оглянулась на них, пантомимой изображая раскаяние. Торопливо оглядела фойе: ведь должен прийти и Обухов, у кого-то сменявший билеты все на тот же пресловутый балкон.