Книга Эта башня во мне, страница 138 – Надежда Ожигина

Это он убедил командора Федотова в необходимости ареста главы. Самойлов всего лишь искал архив и хотел покопаться в Сухаревке в отсутствие Воронцова. Разумеется, к этому времени башня, как площадной фигляр, меняла личины и амплуа: там устраивали филиал Мытищенского водопровода, размещали различные организации, создали Коммунальный музей! Но это было всего лишь прикрытие колдовского назначения башни – главной резиденции ордена Субаш.

Когда арестовывали Сухаря – несколько строчек в газетных вырезках, зато кипы бумаги в отчетах КИК – кромешников полегло немеряно и ущерба городскому хозяйству было нанесено без счета. Список разрушений по Китай-городу, Садовому кольцу, даже Лубянке едва уместился на двух страницах убористого машинного текста. Орден – на то и орден, что состоял не из одного Сухаря вкупе с Григом и Тами. Воронцову поклялись в вечной верности сильные чаротворцы, каждый из которых получил долю силы от сопричастности к башне. Оружием ордена Субаш были талисманы и артефакты, созданные некогда Яковом Брюсом. Самойлову пришлось поднять всю Изнанку, посулив передел территорий. Об этом я узнала из дневника, в официальных бумагах КИК нет ни строчки о сговоре с темной братвой, понаехавшей в Москву на кровь революции.

Ради архивов Брюса Самойлов едва не разрушил Кремль, погубил сотни кромешников. А самих бумаг не нашел, хотя обшарил всю башню. Вывод: нужно искать тайники! Всю Сухаревку разобрать по кирпичику до фундамента и подземелий, тщательно просеивая каждый слой. Это походило на сумасшествие, на болезненную одержимость, которую Самойлов оправдывал любовью к истине и еще почему-то – любовью к Софи Вознесенской.

Его жажда сокрушить святыню кромешников, башню Якова Брюса, в которой зародилось движение, не нашло понимания у Федотова, зато откликнулось Кагановичу.

У этого видного деятеля тоже отыскалась идея фикс по расчистке столицы от наследия прошлого. И на эту благую почву удачно легли замыслы Брюса по перестройке старой Москвы по английскому образцу светлой памяти Кристофера Рена. В самый мозг пробились двенадцать лучей по двенадцати зодиакальным созвездиям, разбегающиеся от Кремля. А еще геопатогенные зоны и слияние магических меридианов!

Почему Лазарю Кагановичу так уперлась именно Сухаревка? Отчего привиделось в безумных мечтах, как выпрямляет он дерзкой рукой Сретенку и Лубянку, будто проведенные «пьяным сапожником», и выстраивает на их месте проспект, чистый и ровный до самой Ярославки?

В папке нашлась и бумага за личной подписью Кагановича, в которой значится, что командор Федотов за «вмешательство в классовую борьбу в вопросах архитектуры и за препятствие претворению в жизнь решения партии и правительства» снят с занимаемой должности КИК и отправлен на Колыму. Новым же командором КИК назначен майор Самойлов, как оправдавший доверие партии.

Вырезка из газеты «Рабочая Москва» от 17 августа 1933 года сообщала о сносе Сухаревой башни, как мешающей движению транспорта, с тем, чтобы к 1 октября Сухаревская площадь была очищена.

Кто слил этот инсайд в газету, для истории осталось загадкой. Но Самойлов в дневнике рвал и метал, обвинял всех в измене родине и лично ему, командору КИК.

А меня озарило догадкой, что за спасение башни тайно взялась Софи Вознесенская. Она сумела поднять общественность, видных деятелей архитектуры, но увы, лишь отсрочила приговор. Слишком многое стояло на кону для Самойлова, чтобы отказаться от сноса башни. Слишком многое он жаждал найти.