Книга Вдовствующая герцогиня замка Оргарон, страница 69 – Надежда Соколова

– Не противься… – прошелестел в самой глубине сознания бесплотный, но невероятно властный голос, звучавший как эхо из глубин времени. Он вибрировал не в ушах, а прямо в душе. – Он – твоя судьба. Он предназначен тебе самими богами. Смирись…

И в этот миг – резкий толчок, ощущение падения в бездну! Меня выбросило из сна, как пробку из бутылки. Я вскочила на постели, сердце бешено колотилось о ребра, а в ушах еще звенел тот властный шепот. Грудь вздымалась, ловя воздух. Я огляделась: знакомые очертания спальни, резной балдахин кровати, тяжелые портьеры на окнах. За окном уже ярко светило солнце, его золотистые лучи пробивались сквозь щели в шторах, рисуя на полу длинные полосы света, полные танцующей пыли. Реальность вернулась, но тревожное эхо сна и слова о "судьбе" висели в воздухе, смешиваясь с утренней тишиной.

И тихо было вплоть до обеда, когда ко мне в замок соизволил пожаловать гость, важный такой, надменный, до боли знакомый. Тишину утра, еще хранившую отголоски странного сна, разорвал властный, требовательный звонок у парадного входа. Сердце мое неприятно екнуло: я узнала этот нетерпеливый перезвон.

Ричард горт Жатарский, герцог Нортамберлендский, как вихрь, ворвавшийся в затишье, перешагнул порог замка за несколько минут до обеда. Он сбросил тяжелый плащ с серебряным шитьем на руки замершего у входа слуги, даже не взглянув на того, и прошел в холл, окидывая пространство критическим, оценивающим взглядом хозяина, вернувшегося в свои владения. Его сапоги, покрытые дорожной пылью, гулко отдавались по отполированному мрамору. Стол уже был накрыт – серебро и хрусталь сверкали на белоснежной скатерти, ароматы только что поданных блюд витали в воздухе. И пришлось, скрепя сердцеи соблюдая приличия, приглашать его сиятельство в обеденный зал, разделить со мной трапезу.

Думаю, ни на что другое он и не рассчитывал, этот наглец, потому что уселся в кресло у стола прямо напротив меня с видом бесспорного хозяина этого замка. Он развалился в кресле, отодвинув его с легким скрипом, и сразу же протянул руку к графину, наливая себе бокал темно-рубиновой влаги без тени сомнения или приглашения.

С таким же вызывающе-владельческим видом он съел первое, густой мясной суп, ароматный и немного перченый. Он ел неторопливо, с аппетитом, его движения были точными и привычными, словно он обедал здесь каждый день. Ложка в его руке выглядела как еще один атрибут власти. Я лишь ковыряла свою порцию, аппетит пропал начисто. Тяжелое молчание висело между нами, прерываемое лишь звоном его ложки о фарфор и тиканьем старинных часов в углу зала. Как только этикет позволил общаться с гостем после снятия суповых тарелок, я не удержалась:

– Чему обязана неожиданным удовольствием видеть вас, ваше сиятельство? – спросила я, стараясь вложить в голос максимум язвительной учтивости.

Ричард поморщился. Он отставил бокал, поставив его с чуть более сильным, чем нужно, стуком.

– Сарказм тебе не идет, милая моя, – произнес он тоном, в котором явственно читалось раздражение. – Он только подчеркивает твою… нервозность.

– Да неужели? – я резко вскинула голову. Брови мои взлетели к самому лбу в преувеличенном, наигранном удивлении. – Что вы говорите. Ну надо же. – Я сделала паузу, наслаждаясь его нахмуренным видом. – А что же, позвольте узнать, мне идет? Скромность и смирение, как у ваших верных поклонниц из числа местных дам?