Книга Оттенки молока и меда, страница 74 – Мэри Робинетт Коваль

– Вы полагаете чары самыми мимолетными? А я бы сказала, что в мимолетности с ними может посоперничать музыка: ведь ноты возникают мгновенно и так же быстро исчезают. Каждый звук существует лишь в определенной точке времени, а интерьерные чары вроде тех, что вы создали для леди Фитцкэмерон, продолжают существовать еще долго.

– Возможно. Но ведь можно привязать музыкальный отрезок к складке чар. Почему же у нас нет системы записи чар?

– Как же нет – ведь существует же птолемеевская система мира, позволяющая записывать время?

– Она позволяет фиксировать положение складок и нитей, да, но не самой материи. На эту тему хватает статей и трактатов, но они все такие же сухие и скучные, как описания картин, не позволяющие ни показать силу воздействия произведения на зрителя, ни понять, как повторить его, разве что сообщают, что, например, «сэр Джошуа^[21] писал небо голубым цветом». Но однажды – помяните мое слово – станет возможным создавать полные копии иллюзий, и открывшаяся бездна возможностейвыведет это искусство на новые вершины. Представьте, что однажды настанет день, когда получится создать изображение в одном месте так, чтобы его тут же увидели в другом.

Джейн вспомнила слова Бет о том, что мистер Винсент питает страсть исключительно к искусству, и, глядя на то, с каким увлечением он говорит, ей подумалось, что ему не требуется живой человек на роль музы, что будет вдохновлять его на новые свершения.

С этими мыслями она направилась в гостиную вместе с матерью и мистером Винсентом. Они подошли к леди Фитцкэмерон – та выслушала их с таким лицом, будто уже забыла о своей просьбе, и Джейн испытала одновременно и облегчение, понадеявшись, что им не придется выступать, и в то же время гнев: выходило, что придумывать картину им пришлось исключительно из-за минутного каприза виконтессы, которой на самом деле было все равно. Но больше она ни о чем подумать не успела, так как леди Фитцкэмерон проговорила:

– Я премного вам благодарна.

Так Джейн и мистер Винсент заняли места возле дверей гостиной, чтобы массивные створки сыграли роль эдакого театрального занавеса. Джейн огляделась, выискивая глазами Бет и капитана Ливингстона.

Девушка оказалась занята беседой с мистером Дюнкерком, а капитан Ливингстон отыскался в противоположном конце зала, целиком занятый очередным раундом карточной игры. Джейн отогнала подальше мысли об их отношениях – об этом стоит побеспокоиться позже. А сейчас нужно пережить этот публичный спектакль.

Окутав себя складками эфирной ткани, Джейн создала жуткий облик Чудовища, придав своей иллюзии всю мощь истории мадам де Бомон. Стоявший рядом мистер Винсент обрядил свою Красавицу в платье более старой эпохи и добавил розу в руку. И когда все было готово, слуга распахнул двери и шмыгнул в сторону, уступая дорогу.

Как и предсказывала миссис Эллсворт, парочка дам – включая саму леди Вирджинию – вскрикнули при виде Чудовища. Сэр Чарльз отрешенно похлопал жену по руке, пока та, откинувшись на спинку кресла, судорожно обмахивалась веером – хотя уж она-то, по идее, должна была хоть сколько-нибудь привыкнуть к виду этого страшилища. Джейн порадовалась, что сейчас ее не видно под чарами, так она могла позволить себе улыбнуться тому глупому представлению, что устроила ее матушка.