Книга Оттенки молока и меда, страница 68 – Мэри Робинетт Коваль

Его собеседники рассмеялись – и, судя по голосам, разговор шел так близко к двери, что Джейн не смогла бы сейчас войти незамеченной. Кровь прилила к ее щекам, а глаза защипало от подступающих слез. А ведь последуй она совету Мелоди поиграть с чарами хоть немного, мистер Баффингтон не сказал бы ничего подобного. Это не имело значения – да, это совсем не имело значения! – но она все равно не смогла заставить себя переступить через порог и поглядеть на то, как они все будут делать вид, что ни о чем таком не говорили. Джейн попятилась назад, ничего не видя сквозь слезы, и кое-как вернулась в столовую.

Мысленно обозвав себя «слабой и тщеславной девицей», Джейн постаралась взять себя в руки. Не было ничего страшного в том, что мистер Баффингтон счел ее «хуже, чем просто невзрачной». Он был не тем человеком, чьего внимания она бы хотела, так что и мнение его не имело особенного значения.

Но сколько бы Джейн ни пыталась убедить себя, что мнение мистера Баффингтона о ее внешности – равно как и то, что ему хватило наглости ее высмеивать, – это не более чем досадная мелочь, она не могла отделаться от мысли, что он прав и что, скорее всего, он не единственный, кто так считает. Разве не могло оказаться так, что и мистер Дюнкерк считает, что «ей бы повезло, окажись она просто невзрачной»? Да разве и сама Джейн не поддалась тщеславному желанию прикрыть свой длинный нос иллюзией? Мисс Фитцкэмерон, например, регулярно скрывала свои недостатки, и это ничуть не умаляло ее привлекательности в глазах потенциальных ухажеров, а вот Джейн – «невзрачная Джейн», – абсолютно честная, ничего не прячущая, высмеивалась за случившийся с ней при рождении огрех, будто как-то могла повлиять на него в тот момент!

Из коридора донеслись чьи-то шаги – кто-то направлялся в столовую. А слезы на щеках Джейн оставили слишком яркие свидетельства о пережитом горе. Она повертела головой, ища другой выход, но иллюзорный лес мистера Винсента скрывал все прочие двери.

Не желая быть увиденной кем-то в минуту столь жестокого огорчения, Джейн забилась обратно в уголок и накрыла себя иллюзорным куполом по тому самому методу, которому научилась у мистера Винсента.

Беспокоясь о том, как бы ее все-таки не обнаружили, Джейн заставила себя замереть на месте и даже дышать постаралась как можно тише. И мысленно поблагодарила мистера Винсента за то, что тот обучил ее дару скрываться от чужих глаз.

Первой в обеденный зал вошла Бет, а следом – капитан Ливингстон. Перед тем как перешагнуть порог, он оглянулся через плечо, а затем плотно закрыл за собой дверь.

И Джейн стоило немалых трудов сохранить неподвижность, потому что сразу после этого он обнял Бет так, как обнимают исключительно возлюбленных.

– Ладно, дорогая, а теперь расскажи, что тебя беспокоит?

Бет высвободилась из его объятий.

– Ты еще делаешь вид, будто и впрямь не понимаешь? Ты представляешь, какая это пытка – любоватьсяна то, как ты усердно обхаживаешь мисс Фитцкэмерон?

– Только и всего? – Капитан рассмеялся. – Она же моя кузина. К тому же мне досталось место рядом с ней за ужином, так что я попросту не мог не ухаживать за ней.

– Да, но все оставшееся время ты ведешь себя так, будто меня не существует!

– Дорогая, – начал капитан Ливингстон, – ты должна понимать, что если мы не хотим, чтобы моя тетя что-то заподозрила, то мне следует уделять внимание остальным. Я ни капли не желаю тебя обидеть, но моя тетя – женщина хоть и добрая, но страшно ревнивая. Она ждет, что я сделаю предложение Ливии.