Книга 54 по шкале магометра, страница 95 – Мария Папкова, Елена Станиславская, Александр Добсон, и др.

"Твоя любовь – как кит. Это внушительно, впечатляюще, даже грандиозно, но для меня – слишком. Я столько не съем. Чужие чувства, тем более, такие сильные– это большая ответственность, для меня это перебор".

Вот ведь изысканный способ сказать "не дави на меня". Вот ведь хороший способ спрятаться.

Какой, к чертям кит?! Я – карась. Я просто карась в неблагоприятной ситуации – даже не на сковородке – вот где была бы катастрофа! Но и не в холодильнике – никаких шансов, что меня разморозят через тысячу лет и проведут в чудесный новый мир.

Я в аквариуме. Среднего такого размера, с ублюдским таким оформлением. В полном одиночестве, тупая рыбина, непонимающая, что с ней происходит.

Сто лет таким не занималась.

Нашептывать, наколдовывать всякие глупости, вроде того, чтоб сложилось с деньгами, или подсидеть какую-нибудь наглую морду – это все пустое, магия – она совсем не в этом. Чтобы случилось настоящее волшебство, надо, чтобы нахлынуло. Чтобы затопило, чтобы наполнилось и полилось через край – из глаз, ушей и ноздрей, и вот тогда все само собой сделается. Все само создается, дикие вещи творятся. У кого-то инфаркт, у кого-то ограбление, а я ни причём, оно – само. Результат, конечно, не предсказать, но так и в этом и смысл – кидаться в пучину и не ни на что не надеяться.

Я – сосуд разбитый, я сосуд пустой, меня так просто не наполнить, меня не зацепить. Поэтому и занимаюсь всякой белибердой. Но с тобой – все по-другому. Ты – как явление природы. Вполне постижимое, но такое невероятное. Что-то задеваешь, наступаешь, всегда случайно, на горло, на сердце. И сразу ливень, и сразу я до краёв. И все само, клянусь, оно само получается.

Ты не бойся.

Мы теперь в безопасности. Вот это – идиотский корабль, вот то – статуэтка осьминога. Водоросли пластиковые, зато красивые. Кормят через день, в принципе неплохо. Мы теперь (наконец-таки!) в одной лодке, мы теперь не разлей вода, теперь все твои песни – только для меня. А этих, за стеклом – не бойся, они нам уже ничего не сделают.

У Агаты была розовая, словно рассветное небо, кровь. Это как голубая, только лучше – так маленькой Агате давным-давно объяснила мама. Графьёв всяких голубокровых, говорила она, пруд пруди. Куда ни глянь, одни дворяне столбовые, и у каждого клад закопан на заднем дворе. А розовый эликсир в венах, искрящийся и нежный, большая редкость. Как им распорядиться, мама суживала глаза, я тебя научу. Когда в возраст войдёшь.

На тринадцатое Агатино лето мама стиснула её руку и повела в кабинет, куда раньше заходить воспрещалось. Они шли мимо чучел и золотых ваз, мимо гобеленов и белокаменных статуй, мимо цветущего сада с бабочками и журчащего фонтанного дворика – в глубину, в сердцевину дома. Сухо хрустнул, как косточка, ключ в замке. Мама пропустила Агату вперёд.

Вначале Агате подумалось, что кабинет пуст. Там даже пахло так: пустой комнатой. В середине, действительно, ничего не было – ни стола, ни диванчика, лишь расстилался во все стороны, доходя до эркера, берёзовый паркет. Слева на стене что-то сверкнуло. Потом справа. И опять слева. Агата замотала головой, ловя блики, и заметила встроенные шкафы без дверей, наподобие книжных. На полках стояли светлые, до блеска намытые блюдца.