Книга 54 по шкале магометра, страница 92 – Мария Папкова, Елена Станиславская, Александр Добсон, и др.

– Тебе с папой скучно или скучно вообще? – уточняет Арнольда.

Я киваю с набитым ртом. Кстати, набитый рот – прекрасный повод не вступать в диалог. Можно в ответ на вопросы просто нечленораздельно мычать.

– Не разговаривай, когда ешь, – говорит Арнольда. – Это неприлично.

– А задавать вопросы,когда я ем – это прилично? – вскидываюсь я.

– Видишь, – обращается бабушка к маме и тычет в меня пальцем, что, на мой взгляд, тоже очень неприлично. – Видишь, как твой сын хамит? Это все последствия общения с воскресным папой. Надо эти встречи пресечь!

И я понимаю, что в следующее воскресенье, когда папа приведет меня домой, ему будут выговаривать за мое хамство. Кому можно выговорить за хамство Арнольды, если ни первый муж Петя, ни второй муж Андрей не дожили до моего рождения?

– Кому можно выговаривать за хамство Арнольды? – спросил я папу. – Кому она интересна? Кто отвечает за её воспитание?

После этих вопросов и появилась в моей жизни психолог Таня. Не сразу, конечно, появилась. Папа долго добивался маминого разрешения. Мама сомневалась, прижимала руки к груди, а Арнольда… О, Арнольда сражалась за меня всеми доступными и не очень средствами, но папа проявлял завидное упорство.

– Если вы против психолога в жизни Пети, то я против вашего присутствия в его жизни, – сказал папа бабушке. – Или съезжайте с этой квартиры, или…

Квартира в центре города перевесила нелюбовь к психологии.

* * *

Своего кабинета у Тани не было. Она принимала дома. Я, честно говоря, боялся, что мама возьмет на себя наши походы к психологу. Будет меня провожать, потом пытать Таню – о чем мы говорили, правильно ли я отвечаю на поставленные ребром вопросы. Или, что еще хуже, походы к психологу возьмет на себя Арнольда, которая, с её же слов, работает только ради удовольствия, а так – на пенсии. Но, как ни странно, они повесили эту обязанность на папу. Мама не могла водить меня в среду вечером, так как именно по средам на работе завал. Я же подозревал, что у мамы намечается новый муж. А Арнольда… Даже не помню, что придумала тогда бабушка, чтобы оставаться дома.

И вот папа привел меня к психологу. Сам сразу ушел, сказав: “Не буду мешать”. Честно говоря, Таня мне сразу понравилась, но я продолжал упрямиться. Потом мы, как два дурака, репетировали: “Привет, Таня”.

А потом… А потом Таня неожиданно спросила: “Кем бы ты хотел быть, чтобы чувствовать себя сейчас спокойно? Примерь на себя какой-нибудь образ, можно даже образ кого-то из родителей. Или бабушки”.

“Откуда она знает, что у меня есть бабушка?” – мелькнула мысль, но я не успел ее додумать, так как Таня повторила свой вопрос:

– Кем бы тыхотел быть, чтобы чувствовать себя спокойно?

– Ежом, – ляпнул я.

Таня удивленно вскинула брови. Мне, честно говоря, самому стало смешно, но я вновь твердо повторил:

– Я хотел бы быть ежом.

Психолог выдвинула из-под дивана, на котором я сидел, коробку, полную всякого барахла, пошарила в ней и вытянула, к моему изумлению, шкурку ежа. Кинула мне, я неловко поймал и охнул. Сильно укололся.

– А… где… Ну, где сам ёж? – проговорил я, заикаясь. – Ты их убиваешь, что ли, ради шкурки?

– О еже не думай. Думай о том, что ты легко получил желаемое.

Дальнейшее помню смутно. Таня что-то говорила, я кивал, даже если был не согласен, а сам все ощупывал шкурку и, если кололся, негромко охал.