Онлайн книга «54 по шкале магометра»
|
– Ну пошли. *** Маленький Ваня терпеть не мог плацкартные вагоны. И ещё больше он не любил домино. Только от судьбы не уйдёшь. Особенно, если у тебя из родни только дед Михей. И дед этот вечно в рейсе Тудогошь – Мстово (и обратно). В одном единственном общем вагоне. Другой дороги здесь не было. Жители ездили к родственникам, в соседний сельмаг, за грибами, за ягодами и на рыбалку. Поезд тормозил на каждом полустанке, где и платформы зачастую не было. Зато ехали весело, уютно, по-семейному. – Михей, тащи кости! – кричали проводнику. Дед усмехался, подкручивал седые усы и нёс домино. Ваня же смотрел в окно и мечтал, чтобы этот скрипучий и дышащий на ладан поезд встал и никогда больше не двигался. "Ты, Ванька, послушай лучше, послушай", – говорил дед. И выкидывал на стол кости. Белые, как сахар, с чёрными точками. Замешивали и начинали стучать, выкладывая доминошного змея. "У каждого, Ванятка,своя песня…", – объяснял дед. Дзинькали стаканы, стучали колёса. Ванька знал всё это. И слышал тоже. Они не в домино играли, они мечты свои пели – стучали в такт колёсам фишками по столу и погружались в свои грёзы. Свои песни. Устремлённые в неясные дали, призрачные туманы, озарённые добрым светом. Туда, где они не будут никогда. Тут-тук. И всё это пело в Ванькиной голове, как и в голове деда. Дед улыбался, пропуская мечты через себя, подмигивал внуку. А тот смурно отворачивался к окну – слышать чужие мечты он мог. А вот самому ему не мечталось. *** – Принимай, – сказал дед и закашлял. Иван вздохнул. Он знал, что так и будет. Что дальше поезда Тудогошь – Мстово (и обратно) ему не шагнуть: лётом белые ночи; зимой темень и сугробы по пояс; вечная дорога; дремучие леса; квёлые деревеньки; и люди, с улыбкой заглядывающие в купе проводника: "А можно чаю? И домино…". Дед погремел коробочкой. – И чтобы никакой "рыбы"! Понял? – Глаза на чахоточном лице сверкали зло и ярко. – Да знаю я… – кивнул уныло Иван. – Вот и знай! Тем более, на остановках… – Дед снова закашлял. Иван не хуже деда умел замешивать кости, не хуже него стучал ими вместе с колёсами, так что замасливался взгляд у играющих. Иван слышал каждую песню-мечту, такие разные и такие похожие. "Наш паровоз вперёд летит…". Только не улыбалось ему, как деду, делал он это всё как по принуждению. Пассажиры хвалили в глаза, а без него шептались: "Не в Михея пошёл Ванька. Раздаёт хорошо, а забивает не очень". Дед умер. И повзрослевший Иван окончательно заселился в проводниковое купе поезда "Тудогошь – Мстово". *** Подсели шумно, разудало. Загромоздили полвагона своими тюками, вёслами, палатками и чем там ещё. С гитарой, своими кружками и своим чаем. И своими песнями. К титану ходили за кипятком, от проводника ничего не требуя. Тогда Иван вышел к ним сам. Среди множества молодых (ровесники, подумал он) лиц, новеньких штормовок, весёлых глаз, сливавающихся в одну барагозную кучу малу он выделил девицу с тоненькой лебединой шеей. И тоска, та, что терзала его в детстве, которая умаялась было в равномерной безысходной колее, разбередилась вновь неуёмным огнём. – Настольные игры не желаете? Домино? – Иван присел на свободную боковину. Туристы на проводника посмотрели с весёлым изумлением, но гнать не стали. Плеснули спиртаи сыграть партейку согласились. |