Книга Мать смерти и рассвета, страница 177 – Карисса Бродбент

Кадуан странно глянул, и у меня загорелись щеки.

– У тебя…

Он протянул руку и прижал большой палец к изгибу моей губы, нежно обводя ее форму. На его пальцах еще оставалось немного крема от пирожного.

Недолго думая, я коснулась губами большого пальца, высунув язык ровно настолько, чтобы слизать крем. Сладость смешалась с чистым, соленым вкусом его плоти.

На долгий, зависший в воздухе миг время остановилось. С лица Кадуана пропала веселая улыбка. Что-то, название чему я не знала, сжалось в пространстве между нами, по коже будто пробежала трещина напряжения.

Потом он убрал руку и усмехнулся.

– Лучше съесть, чем позволить пропасть зря, – пробормотал он.

Я сделала еще глоток вина и внезапно осознала, что остро ощущаю свое тело.

Каждое чувство казалось полнее и интенсивнее, чем раньше, но уже не ошеломляло меня, а радовало. Почему музыка чудилась слишком громкой и неприятной? Сейчас ее ритм бился под кожей вторым сердцем. Мне хотелось утонуть в нем. Хотелось посмотреть, как далеко я могу зайти.

Против воли я вскочила на ноги.

Губы Кадуана изогнулись в озадаченной улыбке.

– Ты хочешь потанцевать?

– Это как-то… глупо. В этом нет никакой цели.

Я посмотрела на массу танцующих тел. Движения казались… странно привлекательными, и теперь, когда я чувствовала, как меня окутывает музыка, я могла понять желание двигаться в такт.

– Нет, – согласился Кадуан. – Но это приносит удовольствие.

– Давай попробуем, – сказала я и снова вспомнила вкус сахара, наблюдая, как улыбка пробегает по его губам.

* * *

Мы с Кадуаном долго танцевали. Он оказался прав: было что-то приятное в бесполезных движениях, особенно когда меня обволакивал запах Кадуана, а его лоб прижимался к моему. Мое понимание мира и жизни резко изменилось – как будто таинственное уравнение наконец было решено и я наслаждалась ответом.

Однако в конце концов я устала. Сочетание вызванной вином пелены и огромного числа образов, звуков и ощущений утомило.

Кадуан, должно быть, подметил мою усталость, потому что притянул меня ближе и прошептал на ухо:

– Мы можем уйти отсюда.

Я с облегчением приняла предложение.

Мы направились прочь от праздника по вьющимся позади дворца тропинкам, где камень встречался с лесом. Мы уже проходили этим путем однажды, когда Кадуан отвел меня в тренировочный зал на краю дворцовой территории. Тогда я не замечала подобных вещей, но сейчас меня завораживала дикая, неукрощенная красота здешних садов. Тропинки пестрели буйными зарослями разноцветных цветов.

Пока мы шли, я внимательно наблюдала за Кадуаном:

– Ты устал.

– Что?

– Ты часто выглядишь усталым.

– Старею, – слабо улыбнулся он.

Это заявление меня поразило. Мне не приходило в голову думать о Кадуане как о старике. Для Решайе возраста не существовало. Время представляло собой плоскость, простирающуюся во всех направлениях. Люди менялись, но я оставалась прежней.

Я вспомнила Кадуана из другой жизни, юношу с короной, слишком тяжелой для его возраста. Но с тех пор минуло пятьсот лет, и Кадуан нес на себе бремя всех этих лет. Когда-нибудь он умрет.

Последняя мысль мне не понравилась.

– Ты боишься смерти? – спросила я.

Он словно совсем не удивился этому вопросу, но ответил не сразу.

– Я боюсь только того, что она может у меня отнять.

Я поняла, что боюсь смерти Кадуана.

– Я хотела умереть, – призналась я.