Книга Шесть опаленных роз, страница 55 – Карисса Бродбент

Его появление на миг парализовало меня.

Но затем его взгляд, способный разрушить весь мир, равнодушный и жестокий, упал на сестру. Мина съежилась, как загнанный волком олененок, и это зрелище пробудило во мне яростный защитный инстинкт.

Я даже не помнила, как выбежала на поле.

– Иди, – вырвалось у меня, когда я оттолкнула Мину и рухнула на колени перед Витарусом. – Иди, Мина.

Я не оглядывалась, не знала, послушала ли она меня – в конце концов, куда ей бежать?

Мне и самой не спастись, даже если бы я хотела. Глаза Витаруса встретились с моими. Божественные очи отражали миллионы оттенков неба и земли, все – цвета сияющего солнца и вязкой грязи.

– Она ни при чем, – сказала я. – Она невиновна. Она ничем не оскорбила тебя.

Его взгляд был таким завораживающим, что я вспомнила про поклон лишь спустя бесконечно долгое время. Я опустила голову, но крепкая хватка бога заставила меня вновь поднять ее.

Прикосновениекожи Витаруса исторгло у меня вздох.

Меня охватило головокружение, захлестнула волна дрожи и слабости. Дыхание смерти на моей коже: слишком знакомое ощущение, которое я давно не испытывала так явственно. Мой взгляд упал на потемневшее предплечье Витаруса, и вид его рук, природа которых была неясна еще минуту назад, поразил меня. Одна рука, вся в пурпурных пятнах, разлагалась и кишела насекомыми. Другая была темного, насыщенного цвета почвы, корни обвивали мускулистые предплечья, словно вены, а на кончиках пальцев зеленела листва.

Разложение и изобилие. Чума и жизнь.

Он крепко держал мой подбородок, не позволяя мне отвести взгляд.

А затем, после долгого молчания, улыбнулся:

– Я помню тебя. До чего легко забыть, что для тебя время идет по-другому! Пятнадцать лет! Мгновение – и все же век. Как быстро ты растешь и увядаешь…

Его большой палец погладил мою щеку, и на ней тут же вспыхнул лихорадочный румянец. Мои ресницы затрепетали. На мгновение я увидела своего отца, коленопреклоненного, в этих самых полях – такого же, как я сейчас.

– Ты была в ту пору лишь жалким больным ягненком. Смерть в обличии маленькой девочки, – пропел Витарус. – А теперь посмотри на себя! Время так щедро к вам, людям. И так жестоко.

Только когда он отпустил меня, жар оставил мою кожу. Я прерывисто вздохнула:

– Никто здесь не проявлял непочтительности к тебе.

Улыбка Витаруса увяла.

– Один из моих священников убит. А ты… От вас обеих исходит зловоние моей сестры-предательницы Ниаксии! – Его взгляд устремился на то, что было позади меня: на горизонт за Адковой. – И весь этот город пропитан тем же смрадом.

– Они не имеют к этому отношения, – задыхаясь, бормотала я. – Они достаточно настрадались. Пожалуйста…

Не зная, что еще сделать, я стала умолять его.

И зря.

– Достаточно настрадались? – недоверчиво сказал Витарус. – Достаточно? А что такое, по-твоему, «достаточно»? Мышь страдает от клыков змеи. Змея – от когтей барсука. Барсук – от зубов волка, волк – от копья охотника… И вот уже страданиям нет конца.

Несмотря на злобные слова, в его голосе почему-то злобы не звучало. Казалось, Витаруса искренне озадачило мое заявление, словно ему была чужда сама мысль о том, что обрекать нас на страдание – это слишком жестоко.

В своей истерике я даже посочувствовала ему – ведь он, как и я, изо всех сил пыталсяпостичь человеческую природу. Вероятно, мы оба преуспели так мало, что весь мой город рисковал погибнуть из-за нас.