Книга Ночная радуга, страница 82 – Жанна Володина

Брови Верещагина взлетают в крайнем удивлении, когда он понимает, с кем я разговариваю.

— Вы — мой объект, — спокойно и твердо отвечает на мой выпад Виктор Сергеевич. — Я за вас отвечаю не только перед работодателем, но и перед собой. Поэтому… Одно ваше слово — и я открою любые двери, чтобы быть рядом.

Некстати я представила себе, как охваченный страстью, похотью, желанием Верещагин тащит меня в постель. Я зову на помощь своего охранника. И он, как только что сказал мне, находится рядом, пока… Пока мой «муж» принуждает меня выполнить мой супружеский долг, Виктор Сергеевич успокаивает меня словами «Не волнуйтесь, Валерия Ильинична! Если что, я рядом!» За этой визуализацией приходит глупый смех, вообще-то мне не свойственный.

— Не думала, что скажу это, — начинаю я, перестав смеяться под его удивленным взглядом, — но мне хотелось бы вернуться в дом твоей матери. Там все мои вещи и …

И люди. Там еще люди, хочется сказать мне, но Верещагин не дает мне договорить, решительным шагом направившись вглубь квартиры и поманив меня за собой.

В большой просторной спальне, оформленной в фисташково-серойгамме и подходящей и мужчине, и женщине, Никита распахивает двери огромного шкафа: в нем оказывается вся моя одежда.

— Это твоя спальня, дорогая, — жесткий смешок довольного мужчины. — Если устала — ложись. Если хочешь поболтать — возвращайся в гостиную. Если есть более интересные предложения — готов выслушать.

— А ты? — останавливаю я Верещагина вопросом уже на пороге спальни. — У тебя есть своя спальня?

— Боишься, что приду в твою? — нарочито ласково спрашивает он.

— Учитываю, — мягко отвечаю я.

— Пригласишь — не откажусь, — обнимает меня нежной интонацией его голос.

— Вряд ли, — быстро, но уже твердо говорю я.

— Тогда не волнуйся, — продолжая обволакивать меня нежностью, почти негой, отвечает он. — У нас с тобой отдельные спальни. Пока.

Теперь надо понять, что «пока»? Он попрощался или намекнул, что спальни пока отдельные, до поры до времени?

— Спокойной ночи, — облегченно желаю я его спине.

— Завидую тем, у кого ночь спокойная, — снова обернувшись на пороге, ухмыляется Верещагин. — Я третий год сплю плохо.

Когда за мужчиной тихо закрывается дверь моей спальни, я догадываюсь, что он имел в виду. Плохо он спит с тех пор, когда познакомился со мной. Вернее, когда узнал о моем существовании и стал наблюдать. Что ж… Моей вины в этом нет абсолютно.

Всё делаю размеренно и сосредоточенно: принимаю душ, чищу зубы, выбираю одежду, в которой буду спать. Через пару часов бессонницы в плотном теплом домашнем костюме с сотней мелких, но крепких пуговиц сдаюсь и выхожу в поисках кухни, чтобы выпить воды.

В квартире темно, красивая подсветка по периметру потолка и в коридоре, и в гостиной позволяет не натыкаться на предметы. Кухня оказывается рядом с гостиной. В большом холодильнике нахожу маленькую бутылочку минеральной воды с лимоном и в компании с ней возвращаюсь в гостиную, чтобы посмотреть в окна, выходящие во внутренний двор, ухоженный и тоже подсвеченный.

— Не спится или решилась поболтать? — Верещагинская насмешка в темноте квартиры звучит неожиданно, но не пугающе. — А может быть, соскучилась в своей огромной постели одна-одинешенька?

Верещагин полулежит на диване. Он без пиджака, галстука, в расстегнутой до самого ремня рубашке. На столике стакан со льдом и каким-то алкогольным напитком. То ли виски, то ли джин.