Книга Хозяйка заброшенного замка, страница 14 – Надежда Соколова

Эдгар, уже не такой бледный, смотрел на Дерека с обожанием, смешанным с остатками боли.

— Правда?

— Графское слово, — серьезно ответил Дерек, помогая мальчику подняться. — А теперь, капитан Леопольд, помогите раненому товарищу добраться до постели. Опора на здоровую ногу и на плечо брата.

Он и Леопольд почти на руках отнесли Эдгара наверх. Я шла следом, чувствуя странную опустошенность после адреналина. Когда мальчика уложили в постель, а Дерек дал последние наставления — покой, холод и никаких подвигов до утра, — мы спустились обратно.

В опустевшем холле я остановилась и посмотрела на него. В глазах стояли слезы — отголосок страха и облегчения.

— Я… я не знаю, как вас благодарить. Без вас… я бы растерялась.

— Вы не растерялись, — мягко поправил он. — Вы были рядом. Иногда это важнее любого умения. А я… мне довелось повоевать на северных границах. Там учишься быстро различать перелом от вывиха. Простые навыки.

Он взглянул на лестницу.

— Он будет в порядке. А вам, Ирен, советую выпить той вашей прекрасной успокоительной настойки. У вас до сих пор трясутся руки.

И он был прав. Я смотрела ему вслед, когда он направился к своей комнате, и впервые за этот день, за многие дни, почувствовала не раздражение и неловкость от его присутствия, а глубочайшую, почти пугающую благодарность. Под маской неприхотливого, слегка ироничного аристократа скрывался человек, способный на твердые, решительные действия. И этот человек только что стал не просто незваным гостем, а… почти своим. И это осознание было самым тревожным из всех.

Сон накрыл меня, как теплая, тяжелая волна, унося прочь холод камня и тревоги дня. И в этом сне все было иначе.

Мой замок… нет, наш замок не был мрачным и полузаброшенным. Камни его стен, сквозь которые наяву вечно сквозило, будто бы вобрали в себя солнце. Они были не серыми, а теплыми, медово-желтыми. Окна сверкали чистыми стеклами, в них виднелись не голые ветки, а плети дикого винограда. В каминах в каждой комнате пылал не скупой, а щедрый, живой огонь, и воздух пах не сыростью и плесенью, а хлебом, воском и сушеными травами.

И были дети. Их смех, звонкий и беззаботный, эхом разносился по коридорам, где больше не было места тишине одиночества. Их было трое. Девочка с моими темными волосами и его серыми, внимательными глазами, усердно выводившая буковки за большим столом в библиотеке. Мальчик, вылитый отец в миниатюре, серьезно собиравший у камина модель рыцарской крепости. И самый младший, карапуз с пухлыми щеками, упорно пытавшийся взобраться по моей юбке, чтобы дотянуться до пряника в моей руке.

А он, Дерек, стоял у того же самого камина в гостиной, но его поза была не позой гостя, а хозяина, уверенного и спокойного. Он что-то рассказывал старшим, и они слушали, раскрыв рты. Потом его взгляд нашел меня в дверном проеме, и он улыбнулся — не той вежливой, закрытой улыбкой, а теплой, доходившей до глаз, полной тихого понимания и глубочайшей близости. Он протянул руку, и я, не задумываясь, пошла к нему, чувствуя, как счастье, плотное и реальное, как хорошая шерсть, обволакивает меня с головы до ног.

— Все в порядке? — спросил он тихо, его пальцы сплелись с моими.

— Все совершенно, — ответила я во сне, и это была чистая правда.

Здесь не было тоски по другому миру, не было страха перед зимой, не было уничижительных взглядов брата. Была только эта комната, этот свет, эти голоса и его рука в моей.