Книга В твой гроб или в мой?, страница 24 – Жаклин Хайд

— Есть ли причина, по которой мы сидим перед этим унылым кафе, пока ты пялишься в телефон?

Ее светлые брови хмурятся, а пальцы порхают по экрану.

— Обри?

Тяжело вздыхая, я барабаню пальцами по рулю, все больше накаляясь с каждой секундой, которая проходит без ответа. Я вырываю телефон из ее рук, пытаясь увидеть, что так сильно ее заинтересовало.

— Эй, отдай обратно, — она тянется к телефону, но я шлепаю ее по руке, мое внимание полностью поглощено тем, что я вижу.

Это она, но совсем другая, отличающаяся от той женщины, которую я впервые увидел, как только она приехала. Фотографии, так много ее фотографий в разных нарядах, макияже и позах. На некоторых она на пляже, улыбающаяся и совершенно непринужденная.

— Что это? — я завороженно смотрю на маленький экран.

— Ты не знаешь, что такое инстаграм?

Я не обращаю на нее внимания, мои пальцы скользят по устройству, открывая ряд за рядом новые фотографии, запечатлевшие ее невинность и огонь. В конце концов, я натыкаюсь на фотографию, где она с мужчиной, ее лицо прижато к его лицу, а глаза сияют.

Мои глаза сужаются, и ревность напоминает о себе. Я возвращаю ей телефон и завожу машину.

— Эй, мне нужно еще пять минут.

— Нет. Интернет в замке должен вот вот заработать, и я отказываюсь сидеть в этой машине, ожидая, пока ты посмотришь свой телеграм, — мой тон резок и непреклонен даже для меня самого, но я ни за что на свете не буду сидеть здесь, пока она тоскует по какому-то ничтожному человеку.

— Инстаграм. И да, ты, наверное, прав.

Она вздыхает и откидывает голову на спинку сиденья, когда мы трогаемся с места, направляясь обратно в замок.

— Что-тоне так?

— Да. Можно сказать и так, но это пройдет.

Мгновение мы сидим в тишине, и я смотрю на нее. Моя грудь сжимается от несчастного выражения ее лица. Вспыльчивой женщины, отчитывающей меня в бутике, больше нет, и по какой-то причине это меня беспокоит.

— Кто этот мужчина?

— Какой мужчина? — ее губы поджимаются, а глаза прищуриваются.

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь скрыть раздражение в голосе.

— Тот, что на твоих фотографиях.

— Это неважно, — она морщит нос от отвращения

Она отворачивается, чтобы посмотреть в окно, и я вижу печаль, запечатленную в ее отражении. В конце концов, она расскажет, мое любопытство будет удовлетворено, не меньше.

— Помимо того, что у тебя прискорбно неадекватный гардероб, чем ты занимаешься?

— Господи. Ты говоришь как старик, — она упирается локтем в подлокотник и надувает губы, подперев подбородок кулаком. — Я пользуюсь популярностью в социальных сетях… ну или пытаюсь.

— Социальные сети?

Как обычный человек может влиять на социальные сети? Я думал, для этого существуют репортеры. Черт. Мы пустили репортера в отель?

— Да, знаешь, как на YouTube?

— Понятно.

Ты труба?²⁴ Ни хрена не понимаю.

Между нами зияет тишина, и мне хочется заполнить ее.

Я опускаю голову, пока веду машину.

— Тебе нравится музыка?

Она с любопытством смотрит на меня и кивает.

— Да. А кто-то ее не любит?

Я включаю радио и понимаю, что, наверное, впервые прикасаюсь к нему в машине, поскольку предпочитаю сам играть сонаты на рояле.

Женщина напевает о желании повеселиться, и лицо Обри мгновенно озаряется.

— О, я люблю Адель, — выпаливает она, прежде чем повторяет слова из песни одними губами.

Я усмехаюсь про себя, когда она подпевает, краснея и хихикая.