Книга В твой гроб или в мой?, страница 27 – Жаклин Хайд

Я недоверчиво смотрю на нее. Способность контролировать разум никогда раньше меня не подводила. Даже в ужасной швейной мастерской женщины быстро выполняли мои приказы. А эта продолжает болтать, как будто я ничего не говорил.

Запах, который затуманивал мой мозг весь день, усиливается вместе с ее темпераментом, заставляя член пульсировать в ответ. В прошлом, ни одна женщина не осмелилась бы говорить со мной таким образом. В кротких и покладистых женщинах нет ни очарования, ни огня.

С этой миниатюрной чертовкой всеиначе. На лице застыла маска ярости, когда она продолжает обсуждать мое «отношение». Я сижу, ожидая, когда она закончит свою тираду, но запах ее кожи слишком чертовски хорош, как в первые дни осени, когда на полях созревает виноград. Я хочу поглотить ее, как сладкое вино из моего виноградника. Инстинкт поднимает свою уродливую голову, и потребность укусить, покормиться бьет по моей решимости. Почему я хочу ее?

— Сейчас не каменный век, сэр, и мне все равно, кто вы и насколько хороши собой. Вы не имеете права говорить со мной в таком тоне, — она резко вскидывает руки, а затем машет одной из них на меня. — И почему ты не замерз?

— Прекрати. Говорить.

Я резко подаюсь вперед, прижимаясь к ее губам, и мгновенно теряюсь в ее вкусе.

Глава 8

ОБРИ

Его губы соединяются с моими, и я проглатываю не успевшие вылететь изо рта слова «пошел» и «нахер». О боже, он умеет целоваться. Я ловлю себя на том, что отвечаю на поцелуй, его рот сладкий и шершавый. Мысли путаются, когда он отстраняется и рычит. От этого звука по моим бедрам пробегают мурашки, затем он снова целует меня, заставляя непроизвольно стонать. В ответ мой живот сжимается. О мой Бог.

Черт возьми. Я хватаю ртом воздух, и он прикусывает мою губу, прежде чем прижаться своим лбом к моему.

— Веди себя прилично в течение пяти секунд, или я тебя отшлепаю.

Я моргаю, глаза фокусируются на пальцах, которые в какой-то момент без моего ведома начали сжимать его рубашку.

Часть меня хочет наброситься на него и посмотреть, справится ли он с этим, но что-то подсказывает, что если он ответит взаимностью, я захочу большего. Я потираю бедра друг о друга, и его взгляд опускается на мои колени. Вот дерьмо. Я замираю и кусаю губу, но он отстраняется только для того, чтобы завести машину, уставившись на мои бедра так, как я смотрю на кексы.

— Я скажу Дойлу, чтобы он приготовил ужин к семи. Это приемлемо?

Приемлемо? Он говорит так, будто мне трудно угодить.

Я недоуменно морщу лоб от резкого тона его голоса.

— Ммм, да.

— Проследи, чтобы на тебе была подходящая одежда, — выдавливает он из себя.

Боль и замешательство мгновенно охватывают меня, и я откидываюсь на спинку стула, ошеломленная хлестким ударом. Что не так с этим парнем?

— Вау. Да, без проблем. На самом деле, не беспокойся об ужине. Это хождение вокруг да около начинает надоедать.

Он ничего не отвечает, и я наклоняюсь к окну, пытаясь игнорировать существование этого засранца.

Моя киска все еще пульсирует, но будь я проклята, если позволю ему узнать об этом. Кроме того, какого хрена? Я только что терлась об него, как сучка во время течки, а все, о чем он беспокоится, это буду ли я ужинать?

Как только машина останавливается, я выбираюсь из нее и захожу внутрь замка. Мне нужно выпить и принять ванну с пеной. Это панацея моей бабушки от всего травмирующего, и влажность у меня между ног, смешанная с хмурым выражением лица этого парня, определенно травмирует.