Книга Все проклятые королевы, страница 205 – Паула Гальего

Любовь не должна быть наказанием.

Но для нас она им стала.

Богиня жизни.

Бог смерти.

Мать света и отец тьмы не должны были встретиться, но они встретились.

И дитя, что они зачали, стало отравленным даром: тем, что они любили больше всего, и тем, что причиняло им величайшие муки, ведь эта девочка родилась смертной и обрекла их на страдание.

Любовь к ребёнку, который рос и старел, становилась невыносимой болью, что усиливалась с каждым годом — вместе с нежностью, гордостью, привязанностью. И когда Эрио пришёл, чтобы забрать её, когда он вырвал её из нашихбессмертных рук и обрёк на небытие, я понял, что лучше бы я умер сам, чем видеть, как Мари разрывает такая же агония.

И потому я отдал ей небо, отдал ей нашу дочь.

А сам…

Я остался здесь.

Чтобы ведьмы забыли меня. Чтобы моё имя было проклято. Чтобы никто не вспоминал отца…

И я начинаю уставать.

Глава 38

Одетт

Во второй день празднества продолжаются. Игры, танцы и языческие ритуалы, о которых я никогда прежде не слышала.

Но для некоторых война не прекращается.

Камилла уже привела соргинак в боевую готовность. Все ведьмы должны быть готовы к следующему наступлению. Как однажды сказала нам Кайя, лучше заранее подготовить заклинания, чтобы потом использовать их без необдуманных жертв.

Да, ни Ева, ни я не проходили обучение закону тройного воздаяния, не тренировались с молодыми ведьмами, нас не посвящали в тонкости платы за магию. Но мы наблюдали за тем, как колдуют соргинак, и кое-чему научились.

Кайя отвечает за оружие. Мы узнали, что она особенно искусна в работе с металлом и знает, как зачаровывать его, используя исключительно натуральные усилители. Энергия, высвобождающаяся во время ритуалов экаина, этому способствует.

Камилла также поручила работу ведьме из Лиобе, Эли. Она не владеет законом тройного воздаяния так, как остальные, но её отдали под руководство одной из соргинак, которая обучает и нас. Никто не возражает.

Ева и я помогаем лечить самых тяжёлых раненых. Зашиваем раны, восстанавливаем ткани и кости, а иногда даже сращиваем конечности, оторванные в бою. Но работать можем только по утрам, потому что потом нам нужно восстанавливать силы. Они понадобятся, когда мы пойдём возвращать Эреа.

— Ты о нём думаешь? — спрашивает Ева, стряхивая кровь с рук и наблюдая, как уносят воина, только что пришедшего в сознание и теперь не верящего, что у него снова есть нога, ещё недавно представлявшая собой окровавленную кашу из раздробленных костей и разорванного мяса.

Мне не нужно уточнять, о ком она говорит.

Элиан умер, потому что в Ордене не позволили вовремя ампутировать ему ногу. Без неё он перестал бы представлять ценность как Ворон, и они предпочли рискнуть. Когда же было принято решение, гангрена уже распространилась, и он умер в любом случае.

— Не могу перестать думать о том, как легко можно было бы его спасти, —шепчу я. — Возможно, он мог бы исцелиться сам, если бы находился в своей истинной форме.

— Мы не знали.

— Ты знала, разве нет? Тогда ты уже подозревала, на что способна, — говорю я, и боюсь, что это прозвучало как обвинение, потому что Ева слегка кривит губы.

— Фокусы, — бормочет она. — Я думала, что это просто фокусы. Мне и в голову не пришло бы, что я могу делать… — Она разводит руками, словно пытаясь объять необъятное. — Вот это.