Книга Все потерянные дочери, страница 48 – Паула Гальего

Еву на миг заносит, она почти бросается ударить меня, но я слишком хорошо её знаю и успеваю отшатнуться.

Она сверкает убийственным взглядом, потом бросает его на Арлана и Эмбер, всё ещё занятых какой-то собственной шуткой. И, убедившись, что нас никто не слушает, её глаза чуть смягчаются.

— Думаешь… это из-за этого? То, что я чувствую? Эта жажда… её усиливает связь?

— Может быть. Логично же? Камилла говорила: узел ничего нового не создаёт, он только усиливает то, что уже есть.

Ева вновь падает в кресло напротив, откидывает голову с тяжёлым вздохом.

— Я не знаю, что делать, — признаётся она. — Я этого не хочу, Одетт.

Я поднимаю брови. — Чего именно ты не хочешь?

Она рычит, будто зверь.

— Не хочу ловить себя на том, что смотрю на неё украдкой. Не хочу жаждать её внимания каждую секунду. Не хочу просыпаться с мыслями о ней. Не хочу терять контроль.

Мне с трудом удаётся сдержать смех; я прикусываю губу, но Ева замечает.

— Ничего тут смешного, пташка. — Она отводит глаза. — Я не влюблена. И не хочу быть. Никогда больше. И не хочу причинить ей боль.

Я тоже перестаю улыбаться.

— Мы ведь так и не говорили об Амите, — напоминаю я.

Ева резко качает головой, и её чёрные волосы, в сырости чуть подкрученные на концах, взлетают.

— И не будем. Всё уже сказано. Не нужно бередить рану.

— Чтобы залечить заражённую рану, её нужно вскрыть.

— Она не заражена. Это шрамы. Глубокие, неизгладимые, испортившие орган навсегда. — Она снова качает головой. — Я связана с Ниридой навсегда, но дать ей больше, чем немного развлечения, не смогу. Не выйдет.

— Ты у неё спрашивала?

Снова эта высокомернаяулыбка и изогнутая бровь.

— Я такие вещи не спрашиваю.

— Попробуй тогда.

Ева бросает взгляд на дверь, в которую Нирида с Кирианом ушли уже давно, и вновь качает головой.

— Нет. Я не могу. А вдруг это не то, чего она хочет? Вдруг потом мы не сможем забыть и вернуться к прежнему?

— Понимаю. — Я делаю паузу, но она молчит. — Хочешь спать со мной?

Тогда она улыбается впервые искренне.

— Нет. Не волнуйся. Я умею вести себя прилично. А если нет — знаю, как уложить Нириду так, чтобы она проспала всю ночь без просыпу.

— Ты бы не стала использовать магию против неё, — притворно ужасаюсь я.

Ева встаёт, вновь с насмешливым и лукавым выражением.

— Смотри на меня.

Но в глубине этой ухмылки живёт тень. Тёмная, отравляющая её собственные шрамы.

Я не говорю ничего. Позволяю ей уйти.

Оставшись одна, оборачиваюсь к ребятам. Смотрю на Арлана.

— Думаю, и я пойду. Я вымоталась.

— Это естественно, после всего, что ты сделала, — искренне отвечает он, и в его зелёных глазах горит уважение.

— У вас всё есть? Одеяла, футон… Вы ведь можете не делить кровать, если не хотите.

— Не беспокойся. Мы уже спали вместе, — вставляет Эмбер.

Но невинность, с которой она это говорит, не мешает Арлану окраситься всеми оттенками красного.

— На вечеринках, что затянулись, на охоте на хиру, в учениях в лесу… — бормочет он, оправдываясь.

Эмбер, даже если замечает его смущение, умело делает вид, что нет.

— Ясно. — Я улыбаюсь и поворачиваюсь к двери, чтобы снять напряжение. — Спокойной ночи, ребята.

— Спокойной ночи, — отвечает Эмбер.

Кириан остановился в комнате рядом с Ниридой. Я киваю девушкам, оставившим двери настежь — возможно, Ева всё же хотела хоть как-то притормозить то, что сама же и запустила, — и закрываю наши. Кириан уже внутри, возится с постелью: раскладывает подушки и одеяла.