Книга Все потерянные дочери, страница 51 – Паула Гальего

— Если ты слышал обо мне, то знаешь: последний из вас, кто встал против меня, обернулся пеплом.

Его улыбка — сладкая и страшная — дрогнула, будто он едва сдерживает смех. Он проводит языком по нижней губе.

— Ах, значит, это ты. Какая удача. Я — самый счастливый из всех моих братьев.

Я замираю. — Твои братья… здесь?

— Несколько любопытных, как я. Другим всё равно, кто или что убил одного из нас.Некоторые просто были голодны и решили поохотиться.

Холод сковывает мои вены.

Если это правда… если так… значит, стражи Маледикты сломлены? Демоны снова бродят по миру свободно? Нет. Этого не может быть. Гауэко их заточил. Его магия держит их там.

Существо вновь глубоко вдыхает. И выдыхает сладострастно, словно ребёнок, упивающийся запахом только что испечённого пирога.

— Так что? Покажешь мне, как ты прикончила моих братьев, Дочь Гауэко?

ВОР ВРЕМЕНИ

Девушка застала свою командиршу за тем, что та готовила постель.

В комнате горела всего одна лампа — свеча на тумбочке в углу. Её мягкое пламя дрожало, когда Ева вошла и закрыла за собой дверь.

Она не издала ни звука. Но командирша уже научилась улавливать её приближение — знала, когда та приходит, уходит, — и потому медленно встала и обернулась.

На ней больше не было жилета, и белая рубашка, лёгкая и расстёгнутая, совершенно непривычная для неё, придавала образу интимность, о которой Ева не смела и мечтать. Поэтому старалась не смотреть слишком пристально, проходя мимо и садясь на кровать.

— Что ты делаешь? — спросила та за спиной. — Иду спать, командир. Думаю, нам обеим это пойдёт на пользу, — ответила Ева мягко.

Нирида шагнула ближе, и уже через миг стояла напротив неё — босая, без оружия, с волосами, лишь слегка схваченными косой и теперь выбившимися прядями.

Как же Еве хотелось провести ладонями по этим волосам.

— Ты не ляжешь так в мою постель.

Ева вскинула брови и постаралась не выдать, как сильно эти слова её задели.

— Мою постель? — Именно, ведьмочка. Твоя — за стеной, где ты оставила голубков. Эта — моя. И в неё ты вот так не войдёшь.

Ева подняла взгляд и изогнула губы в хищной улыбке: — А что значит «вот так»? — Одетая, — спокойно ответила Нирида.

Ни тени смущения, которое Еве порой удавалось вызывать. Ни намёка на нервозность. Перед ней снова стоял командир войска, та самая непобедимая воительница, перед которой трепещут Львы. Она не дрогнула даже тогда, когда Ева поднялась и встала вплотную, не отводя взгляда.

И не отступила.

— Вы собираетесь раздеть меня сами, командир? — спросила она. В её голосе звучала игра, но за ней пряталась настоящая угроза — угроза, которую воительница готова была принять как вызов, с тем же бесстрашием, что и в бою. ПокаЕва не остановила её: — Ты не хочешь играть в это, Нирида. Не со мной.

В темноте комнаты, разрезаемой лишь колеблющимся светом свечи, они встретились взглядами.

— Я не играю, — тихо сказала та. — Не с тобой.

От этого тепла в голосе что-то дрогнуло в груди Евы. Но именно это тепло подсказало: если она хочет её защитить — придётся возводить стены ещё выше.

— Я не то, что ты думаешь, — выдохнула Ева. — И не то, чего ты хочешь. — Ах да? — Нирида приподняла бровь. — Разве ты не та самая надменная, дерзкая, безманерная ведьма, которая уверена, будто знает, чего хотят другие?

Слова звучали жёстко. Но легли между ними как приглашение. Приглашение опустить щит. Довериться. Поверить, что Нирида сумеет выдержать её тяжесть.