Книга Все потерянные дочери, страница 218 – Паула Гальего

«Кириан».

Голос обрывает нить моих мыслей. Останавливает меня полностью. Когдая это осознаю, я уже перестал идти. Мои люди остановились вместе со мной, поэтому мне приходится заставить себя возобновить марш.

«Кириан», — настаивает голос.

Это не так, как раньше, когда я слышал имя. Теперь я слышу его громко и четко, чувствую его настойчивость и горечь. Я трясу головой, потому что не могу потерять концентрацию сейчас. От меня зависят многие мужчины и женщины.

Мы входим первыми. Я поправляю черный шлем, обнажаю меч и смотрю вверх, на зубчатые стены.

— Лучники! — кричу я.

Отряд строится, замирая в шеренге, пока щитоносцы прикрывают их, а другой контингент продвигается к воротам. Львы высовывают головы. Они тащат с собой большие кувшины.

— Огонь!

Мои лучники выпускают стрелы. Некоторым солдатам удается спрятаться. Слышны вопли, одни вызваны стрелами, другие, должно быть, упали вместе с кувшинами.

Некоторым удается подобраться к краю достаточно близко, чтобы выплеснуть содержимое на моих людей. Это горячий песок, вырывающий крики у двух солдат, которым не посчастливилось оказаться внизу. Один из них умирает мгновенно. Другой тяжело ранен, так как песок забился во все щели доспехов.

«У нас был договор», — настаивает голос.

Я застываю, потому что понимаю, кто это. Провожу языком по пересохшим губам.

— Огонь!

Вторая линия лучников делает шаг вперед, выпуская стрелы, щиты опускаются, и первые лучники перезаряжают оружие.

«Меня нельзя обмануть».

— Еще раз! — кричу я.

Мои люди повторяют стратегию, но в этом нет необходимости. Первые солдаты успевают пройти через ворота и теперь, должно быть, поднимаются на стены.

Без оружия Львам ничего не светит. Если у них что-то и осталось, они, должно быть, перебросили это внутрь, гораздо ближе к дворцу, чем находимся мы.

Я провожу всю свою роту и предупреждаю Нириду. Ева продолжает держать руки поднятыми, сохраняя энергию, внимательно следя за любым движением.

Мы бросаемся на солдат внутри. Те, кто еще был на улицах, разбежались и попрятались в своих домах. Среди бегущих в укрытия я всё еще замечаю серебряные доспехи Львов.

Охранник, спрятавшийся среди обломков и лестниц, ведущих к зубцам стен, бросается мне навстречу с криком и пикой, которую, должно быть, выстругал сам; но я избавляюсь от него двумя движениями.

— Чисто! — кричу я. — Чисто! — эхом отзываетсяодин из моих лейтенантов, и так они продолжают передавать сигнал, пока солдаты, шедшие с Ниридой, не начинают продвигаться вперед.

Отсюда видны самые высокие башни дворца, так далеко и так близко. Звонят колокола, трубят боевые рожки, а там, внутри города, горят костры, которые зажгли не мы. Дрожь пробегает по мне, когда я спрашиваю себя, что это: доказательства преступлений? Книги? Пленники?

Я чувствую ледяные когти, которые ложатся мне на плечи и сжимаются.

«Те, кто пытается меня обмануть, часто обнаруживают, столкнувшись с последствиями, что предпочли бы взять меня за руку с первого раза. И на этот раз я заберу Её».

Я резко оборачиваюсь. — У тебя нет такой власти! — реву я.

Несколько солдат замирают на месте. Сердце бешено колотится.

— Эй. — Нирида прерывает свой марш, чтобы подойти ко мне. — Всё в порядке? В этом вопрошающем взгляде читается искренняя тревога.

— Полный порядок, — отвечаю я, всё еще напряженный.