Книга Все потерянные дочери, страница 195 – Паула Гальего

Вечер предназначен для того, чтобы слушать и учиться. Я стараюсь не говорить слишком много, даже если некоторые упорно задают вопросы… как Бреннан. Ему труднее отказать, и я тщательно взвешиваю слова, слетающие с моих губ.

— Скажи мне, Одетт, ты познакомилась с соргинак Илуна? — хочет знать он.

Я делаю глоток из своего бокала, подбирая слова. — Я познакомилась с ковеном, укоренившимся в архаичных традициях и жестоких испытаниях, — отвечаю я.

Я осознаю, что Леон слушает внимательно.

— Это правда, — считает Бреннан. Он тоже отпивает из бокала, но выглядит расслабленным. — В Илуне всегда были склонны к драматизму.

Интересно, знал ли он мою бабушку, знал ли моих родителей… доверяли ли они ему.

— Ты родом оттуда? — спрашиваю я.

Бреннан бросает на меня расчетливый взгляд. — Да, хотя я никогда не задерживался подолгу ни в одном ковене. — Он ставит бокал на стол. — Ты узнала что-нибудь полезное от этих ведьм?

— Ничего, что стало бы для меня новостью. — Они её тренировали, — добавляет Леон. — Лиру Алию тоже.

Я ненавижу, когда он её так называет, но не двигаюсь и не отвечаю. Лишь киваю и позволяю разговору течь дальше, словно мне всё равно.

Хотя они изо всех сил притворяются, что все сидящие за этим столом равны, пропасть, разделяющая их, всё еще огромна. Инструкторы — это по большей части озлобленные ведьмы и колдуны, последователи радикальных идей Дочери Мари, сбившейся с пути. Другие, Вороны, всё еще живут по их милости, покорные из-за недостатка информации, из-за неведения. Это люди, которые не знают, какой силой обладают.

Они не знают, что в те разы, когда нас пытали, морили голодом или калечили ради блага миссии, хватило бы одной мысли, чтобы убить их всех, чтобы освободиться.

Не говорится ни о чем компрометирующем, ни о чем, что подразумевало бы эмоции, ни о чем, что требовало бы ответов на опасные вопросы. В основном обсуждают статус других миссий, все они в Королевстве Львов; и я представляю,что даже пакт, заключенный мною с лжекоролевой, недостаточен, чтобы помешать им избегать упоминания любых миссий, подразумевающих подмену на территории Волков.

Они еще не знают, как я отреагирую. Интересно, осознают ли они, что я не могу причинить вред никому из них?

Я оглядываю стол и понимаю, насколько я беззащитна. Я одна.

Лжекоролева уходит рано, чтобы заняться делами Морганы, и когда я понимаю, что больше не смогу вытянуть информацию, не вызывая подозрений, я тоже откланиваюсь.

Я выхожу в коридор, освещенный факелами, всё еще чувствуя напряжение, бегущее по телу. Я ощущаю его как ток, спускающийся по рукам, когда теплое прикосновение пальцев к моему запястью останавливает меня.

Я резко оборачиваюсь с бешено колотящимся сердцем. И встречаю серо-зеленые глаза, принадлежащие жизни, которой не бывать, нерассказанной истории.

На этот раз я жду, пока он заговорит первым. — Идешь к себе? — Он ждет, пока я кивну. — Можно тебя проводить? — Конечно, — отвечаю я.

Если я правильно помню, ему сейчас должен быть двадцать один год. Волосы, которые раньше он стриг под корень, теперь отросли и аккуратно зачесаны набок. Под пробивающейся щетиной я замечаю новый шрам на подбородке.

Мы идем, и он не в силах вымолвить ни слова, поэтому я облегчаю ему задачу. — Ну и? Чем ты занимался всё это время, Алекс?