Книга Все потерянные дочери, страница 197 – Паула Гальего

Однако когда я просыпаюсь, единственное изменение в комнате этим утром — записка, которую кто-то просунул под дверь. Королева Моргана ждет меня в одном из чайных салонов.

Придя туда, я обнаруживаю, что двери, ведущие на просторную террасу, распахнуты. Она ждет снаружи, окруженная бдительной стражей и слугами, которые всё еще накрывают богатый стол: свежий хлеб, яйца пашот, фруктовые соки и сладкие лакомства.

— Одетт, — приветствует она меня, — присядь со мной, пожалуйста.

Стол широкий, слишком широкий для террасы, он занимает почти все пространство. Вокруг стоят горшки и кадки с колючими растениями, которые весной должны расцвести прекрасными формами; сейчас же это лишь извилистые ветви в ожидании хорошей погоды.

На лжекоролеве золотая накидка, богато украшенная ромбовидными узорами, накладывающимися друг на друга, с белой меховой оторочкой на воротнике и рукавах. Её черные волосы собраны так же, как вчера, но на этот раз заплетены в косу и плотно прижаты к затылку. Зимний холод подрумянил её щеки, а глаза так похожи на глаза Эриса, что я не могу сдержать дрожь.

— Ты хорошо спала? — Дворцовые кровати так же удобны, как я и помнила.

Она бросает на меня долгий взгляд, пока слуги продолжают расставлять яства между нами.

— Я не знала, что это ты, — говорит она затем. — Когда ты впервые оказалась при дворе Сирии… я не знала, что ты дочь Адары.

Я спрашиваю себя, какие карты могу разыграть, стоит ли быть украденной девочкой, обиженным ребенком. — Это бы что-то изменило?

Улыбка не касается её глаз. — Возможно. — Она делает паузу. — Мне хотелось бы сказать тебе «да», дорогая, сказать, что я рассказала бы тебе правду, приняла бы с распростертыми объятиями… но я бы солгала. Нет ничего важнее для меня, чем победа в этой войне.

— Я могу это понять и уважать, — добавляю я осторожно и устремляю взгляд на сады, раскинувшиеся перед нами.

Некоторые из Воронов тренируются внизу. У них, должно быть, нет отведенного места, как у стражи или солдат. Некоторые спаррингуют парами под внимательными взглядами дворян, завтракающих в садах, другие бегают по дорожкам… но я не вижу никого из наших бывших инструкторов.

Лоренцотам внизу один. Я вижу, как он заканчивает разминку перед пробежкой.

— Ты сказала, что будешь их тренировать. — Это было до того, как мы заключили сделку, — говорю я осторожно.

Моргана склоняет голову набок. — Я не собираюсь вставать перед кем-то из них, не будучи способной защитить себя, если… что-то пойдет не так.

— А. — Стальной блеск появляется в её взгляде, когда она понимает, и она медленно кивает. — Я этого не учла.

Я уверена, что учла.

— Я сделаю это, — говорю я. — В любом случае, сделаю, когда найду способ. Разве пакты нельзя переписать? — спрашиваю я с притворной невинностью.

Моргана делает знак слугам, слоняющимся вокруг, и те оставляют нас одних. — Нет, дорогая. — И тут, словно вспомнив о чем-то, она спрашивает: — Ты знала Ингрид?

— Нет. — Кто тебя… обучал?

Я гадаю, сколько мне стоит рассказать, сколько знает Леон. — В основном соргинак Сулеги. — Я делаю паузу, словно раздумывая. — Недавно я провела несколько дней с соргинак Илуна.

— Ты познакомилась с Агатой? — Да, — подтверждаю я. — А ты?

— И она, и я могли бы править, если бы твоя мать не захотела этого. Нас троих учила Ингрид. — Она делает паузу, пока я пристально слежу за фигурой Лоренцо, который бежит обратно, чтобы сделать еще круг. — Агата говорила тебе о твоих родителях?