Книга Все потерянные дочери, страница 200 – Паула Гальего

Если это и развеивает его сомнения насчет того, что я делала в лесу, он этого не показывает. Смотрит на меня с подозрением.

— Вчера мы не смогли поговорить, — говорит он чуть тише. — Вчера ты сбежал, — напоминаю я.

Лоренцо склоняет голову набок, заметно раздраженный. Он всё еще очень похож на того мальчика, которого я знала на Острове Воронов: вспыльчивый, угрюмый, неразговорчивый и… верный. У меня есть надежда на него.

— Что ты знаешь о других Воронах? — спрашиваю я лениво. — Знаешь тех, кто при дворе? — Едва ли, — отвечает он с легким удивлением. — Знаю, что блондинка, которая вьется вокруг нашей преподавательницы «Образа и Костюма», была одной из девочек Алии. Хейзел, кажется.

— Мне тоже так показалось, — замечаю я. Ева ни разу не говорила мне о ней, ни о своем Алексе, ни о ком-либо из своих товарищей. Ей было труднее, чем мне, вспоминаю я; потому что у неё не было других друзей, кроме Амиты и, может быть, Элиана.

Мы подходим ближе к дворцу, но я сворачиваю на одну из гравийных дорожек, и Лоренцо поворачивает со мной. — А что насчет Алии? Она здесь? — Да, думаю, да. Я видел её пару раз.

— Это настоящий облик Хейзел? — Думаю, да, —отвечает он. — И ты не знаешь её настоящего имени?

Лоренцо теряется. — Ты знаешь настоящее имя хоть кого-то из них?

Он открывает и закрывает рот пару раз, прежде чем провести рукой по волосам и пробормотать: — Некоторых. Думаю.

И тогда он начинает рассказывать мне то, что знает. Говорит о товарищах, которых, как ему кажется, он узнал, о том, что слышал о миссиях других, которые еще не появились здесь… Мы строим догадки. В какой-то момент мы оба пытаемся раскрыть личность некоторых из них: жест, который видели не раз, слово-паразит, привычка в осанке…

И я составляю мысленный список всех их.

Если он и замечает, насколько странно выглядит то, что он не знает, с кем живет, с кем жертвует собой и сражается за Благо… он не трудится искать оправдания.

— Ты видел, чтобы кто-то из них использовал магию?

Лоренцо качает головой, словно это немыслимо. — Зачем им это делать?

— Я уже говорила об этом с Морганой, — говорю я, чтобы он не сбежал, как вчера вечером, — и она со мной согласна: мы полезнее, если умеем использовать нашу магию себе на пользу.

— Дары языческих богов. — Магию Мари и Гауэко, — поправляю я.

Лоренцо останавливается. Я пытаюсь идти дальше, но на этот раз он не следует за мной. Мне приходится вернуться.

— Что ты знаешь? — спрашиваю я прямо. — О нашей магии, о нашем даре. — Что она происходит из того же места, что и магия северных ведьм, соргинак.

Им ничего не рассказали. Поэтому я разворачиваюсь.

— Куда ты? — Иду обратно. Нам понадобится прогулка куда длиннее, чем я думала.

Он колеблется, но в конце концов уступает, потому что хочет знать.

Он всегда был таким: поначалу угрюмый и ворчливый, немного упрямый, но он умеет понимать и готов остановиться, чтобы выслушать.

И я рассказываю ему всё. Рассказываю так, как Кайя рассказала нам с Евой, но не останавливаюсь на этом. Рассказываю то, чему научилась у Камиллы и ведьм Сулеги. Рассказываю то, что узнала от ведьм Илуна о резне в Лесу Ярости…

Я стараюсь подбирать слова, но ничего не скрываю, не приукрашиваю правду и не пытаюсь объяснить историю Морганы, оправдать её посреди всей этой ненависти и смерти. И он это замечает.