Книга Все потерянные дочери, страница 182 – Паула Гальего

Я собираюсь ответить, но понимаю, что у меня есть шанс, и я должна очень хорошо обдумать свои следующие слова. — Для тебя тоже, — прощупываю я почву, — верно?

— Для меня это было… по-другому. — Какова была твоя миссия в роли Эмбера?

Леон приподнимает бровь. За всю поездку он не вернул свой истинный облик, но и не принял образ Эмбера. Он продолжает показывать мне лицо, которое я знала в Ордене, и мне становится ясно, что это не только ради меня, чтобы я доверилась:ему самому комфортнее в этой коже.

— Занять место сына той семьи и следить за Арланом.

Я вскидываю бровь. — Только следить? Он понимает, о чем я. Мы практически выросли вместе.

— Арлан был влюблен в меня. — В Эмбера, — поправляю я. — Это одно и то же, — возражает он. — Если ты спрашиваешь, сыграл ли я на этом в свою пользу — да, Лира. Сыграл.

Меня бесит, что он продолжает меня так называть, но я не доставляю ему удовольствия повторить просьбу. — Тебе нравятся мужчины?

Леон хмурится, и я перефразирую. — Эмберу они нравились? — Нет, — отвечает он и снова смотрит вперед. — Эмберу — нет.

Мы опасно приближаемся к внутренним стенам дворцового комплекса. И что дальше? Как Леон собирается пройти?

— До того поцелуя, который я прервала в ковене Илуна, вы когда-нибудь?..

— Нет, — отвечает он угрюмо. — До того дня мы еще не доходили до этого. Арлану было достаточно немного внимания, нескольких добрых слов, случайного прикосновения. Он очень…

— Невинный? Нежный? Хороший человек?

Леон слегка краснеет, и я рада видеть, что какая-то часть его всё еще способна испытывать нечто похожее на вину, пусть и самую малость. — Я сделал то, что должен был, как и все мы всегда делали.

И оно того стоило? — хочу я спросить, но не хочу так сильно рисковать.

Когда мы подходим к воротам и я вижу, что Леон продолжает идти к стражникам как ни в чем не бывало, я напрягаюсь. Нервозность достигает пика, когда я вижу, как он достает из кармана кольцо и показывает его страже. Это королевская печать.

— Куда мы идем, Леон?

Мы входим на территорию, которую я хорошо знаю, и продолжаем двигаться к садам, так и не получив ответа. Когда мы огибаем дворец и я вижу лес по ту сторону, холодок бежит по спине. Эти сады, эти галереи принадлежат другому миру и другой жизни.

Зима здесь не такая холодная, как в Илуне, но в воздухе пахнет дождем, а трава источает холод росы, которая до восхода солнца была инеем.

Пока мы проходим через одни из ворот и Леон ведет меня по дворцу, словно знает куда, я спрашиваю себя, что было бы, если бы в тот день, в этих самых садах, я порезала Кириана тем отравленным кинжалом; или если бы в тот другой раз бросила его на произвол судьбы перед логовом Тартало.

Моя жизнь… моей жизни не было бы. Возможно, сейчас я была бы здесь, в этих стенах,с короной на голове и следующим наследником престола в чреве: трофей для Львов, марионетка для Воронов.

Никто не останавливает нас, пока мы идем по коридорам для прислуги. На нас оглядываются, но, похоже, его знают, и это не перестает тревожить.

— Что мы делаем во дворце Сирии, Леон? Почему эти люди не удивляются, видя тебя здесь?

Он ведет меня бесконечными коридорами, пока мы не добираемся до покоев. — Потому что я приходил и уходил.

Я сглатываю. — Как давно? — С тех пор как ты дезертировала. Заходи. — Он указывает мне на дверь, и я повинуюсь, смирившись. Оборачиваюсь, но он не идет следом. — Прими ванну и оденься во что-то приличное.