Книга Все потерянные дочери, страница 181 – Паула Гальего

Я направляю коня вперед и проезжаю перед ними. Рука поднята, ужасная голова — высоко. Животное ступает так, словно его тренировали для парадов. Я не свожу глаз с солдат, которые медленно выглядывают из своих укрытий.

Они больше не стреляют и не оказывают сопротивления. Проходит время, прежде чем первый осмеливается выйти, роняет меч и отшвыривает щит в сторону. Затем остальные следуют его примеру.

Солдаты выходят, чтобы сдаться, а мои люди переглядываются, пока офицеры не реагируют и не организуют их для конвоирования пленных.

Сегодня больше никто не должен умереть.

Вдали, однако, электрический гул магии Евы продолжает заполнять ночное небо Илуна.

Я убираю голову Эльбы, не осмеливаясь взглянуть на нее, и вытираю пальцы, испачканные кровью, о кожу доспеха, возвращаясь назад; спешиваюсь и ищу его взглядом.

— Где тот воин? — спрашиваю я одного из своих людей. — Кто? — переспрашивает тот в замешательстве.

Холодок бежит по спине. Конь тихо ржет. Он ушел.

Того, кто принес мне голову, забыть должно быть непросто, и всё же, когда я расспрашиваю своих людей, никто, кажется, не понимает, о ком я говорю… но я не трачу на это время.

Мой командор всё еще сражается; битва не окончена.

Я снова сажусь в седло и привязываю мешок к луке, чтобы забрать с собой. Мне нужно выяснить, по-прежнему ли стрелы меня не берут.

Глава 30

Одетт

Путешествие оставляет меня опустошенной, и оно выжало бы меня досуха, если бы я согласилась совершить магией этот последний прыжок. Я притворяюсь, что падаю в обморок, чтобы он поверил, когда я скажу, что не могу сделать это снова,и я достаточно слаба, чтобы моя игра выглядела убедительно, потому что этой ночью мы отдыхаем на постоялом дворе, прежде чем добраться до сердца Сирии.

Мы не разговаривали всю дорогу; не по-настоящему. «Мне нужно отдохнуть». «Надо остановиться за водой». «Сапоги убивают мне ноги»… — вот единственные фразы, которыми мы обменивались.

Утром мы проходим сквозь стены цитадели.

— Мне нужно знать, — говорю я Леону.

Я бродила по этим улицам несколько раз, когда выдавала себя за Лиру: посещала театр, пару святилищ и видела издалека рыночные прилавки, участвуя в процессии парада. Сегодня всё это кажется слишком далеким. Словно с тех пор прошла целая жизнь.

— Что именно? — Что они со мной сделают, — говорю я.

Леон идет рядом, внимательно оглядываясь по сторонам, словно всё еще боится, что я сбегу. Он знает, на что я способна, так что уже должен понимать: раз я этого еще не сделала, значит, и не побегу.

— Они ничего тебе не сделают, Лира. — Не называй меня так. — Леон бросает на меня острый взгляд. — Пожалуйста, — добавляю я.

Он проводит рукой по коротким волосам. — Они просто хотят, чтобы ты вернулась, вот и всё.

— А почему мы направляемся во дворец? — спрашиваю я. Леон снова смотрит на меня с подозрением. — О, да брось. Я знаю этот город лучше тебя. Я готовилась к этому десять лет, помнишь?

— И всего за несколько месяцев сумела всё забыть, — упрекает он меня.

Я чувствую укол совести в животе. Я знаю, что Кириан понял правду и передаст её Нириде и Еве, нравится им это или нет, но то, как они это воспримут… Не думаю, что они поддержат мое решение, и мысль об этом заставляет меня чувствовать себя так, словно я предала их по-настоящему.

Мое выражение лица, должно быть, красноречиво, потому что Леон вздыхает и вдруг кажется мягче. — Прости. Я знаю, что всё это было непросто.