Книга Все потерянные дочери, страница 178 – Паула Гальего

Я принимаю командование своей ротой, как только добираюсь до битвы, и слышу, как мои люди скандируют моё имя. Они называют меня «паладин Гауэко».

Как и тогда, когда началась эта война и Волки взяли себе символ того, чего Львы боялись больше всего, сегодня имя отца всех темных созданий звучит угрозой для наших врагов.

Это предательство — весьма хитрый ход со стороны Эльбы. Рискованный и, безусловно, дерзкий, но я понимаю: когда речь идет о защите тех, кого любишь…

У меня сводит желудок, но я стараюсь не думать о генерале, который теперь лежит на снегу. Я сосредотачиваюсь на криках моих людей, пробиваясь сквозь их ряды, на крови, уже пятнающей их доспехи, и на щитах с эмблемой Волка, которые они держат.

Вспышка гордости длится недолго, ведь враг не дает передышки. Мои люди продвинулись к одному из входов во дворец, где другая рота пытается вытеснить солдат Эльбы. Мне докладывают, что остальные пытаются выбить тех, кто уже забаррикадировался внутри, и что рота с трудом сдерживает волны солдат, бросающихся на штурм дворца.

Я организую своих людей, и обе роты занимают позиции, чтобы защитить все фланги. Я остаюсь у входа, ближайшего к городу, вместе с основной частью своих солдат.

Поначалу их легко сдерживать. Когда они понимают, что прибыло подкрепление, начинают посылать больше людей, и битва ожесточается. Они используют бомбы, которые швыряют в нас; взрывные волны наполняют воздух кислым, затхлым запахом, который обжигает легкие и сушит глаза.

Я только что пронзил мечом одного из солдат Сулеги, когда снаряд падает слишком близко, и взрыв отбрасывает меня назад. Керамическая шрапнель не задевает жизненно важных точек, но я чувствую глухую боль в левом предплечье.

Мне приходится выдернуть осколок, пробивший кожаную защиту и рассекший мышцу, но у меня нет времени проверять, в порядке ли я, потому что на меня бросается другой солдат, и мне приходится подставить меч между нами.

Сила удара застает меня врасплох, и мне нужно сделать шаг назад, чтобы восстановить равновесие. Солдат выхватывает кинжал, которого я не заметил, и следующее движение едва не стоит мне лица.

Я ругаюсь и быстро делаю выпад вперед, чтобы избавиться от него, прежде чем человек, которого я вижу краем глаза, доберется до нас; но я слишком тороплюсь, и удар выходит плохим. Мой противник освобождается быстро и без усилий. Я бью его ногой в грудь, выигрывая пару секунд, и уже поворачиваюсь к новому нападающему, когда другой солдат, один из моих, возникает из ниоткуда.

Он пронзает мужчину сверху донизу одним движением. Удар настолько жесток, что заставляет моего противника замешкаться, и на этот раз я использую преимущество. Я бросаюсь на него, делаю финт, сбивающий его с толку, и секунду спустя моя сталь пронзает его шею.

Я поворачиваюськ солдату, подарившему мне эти драгоценные секунды, и встречаю зеленые глаза, окруженные коркой засохшей крови и свежими брызгами, покрывающими лоб и щеку. Арлан.

— Ты вернулся. Ты… в порядке?

Тяжело дыша, он проводит рукой по лбу, но лишь сильнее размазывает кровь. — Меня преследовали, но мне удалось уйти и… я не мог вас оставить, — отвечает он.

— Одетт?.. — Она сбежала, — отрезает он. Сжимает челюсти. — Она будет в порядке, — уверяю я его.

Я не знаю, что произошло и что он обо всем этом думает; но мне ясно одно: среди всей этой мешанины эмоций в его глазах есть что-то знакомое и теплое. И еще там есть беспокойство.