Книга Все потерянные дочери, страница 115 – Паула Гальего

— Нума уже была в войне раньше; войне, которая разрушила города, выкосила мой народ и стала причиной тысяч смертей от болезней и голода годы спустя. Должно быть, он имеет в виду войну с Сулеги.

Девин ждет, но никто его не перебивает. Он убеждается, что все мы внимательно слушаем. — Мой дед провел всё свое правление, пытаясь возместить ущерб от войны, восстановить то, что было сломано… и мой отец занимался тем же, пока мог. По сей день следы войны, случившейся так давно, всё еще ощущаются, и я не намерен позволить, чтобы во время моего правления война снова пришла к нашему порогу.

— Ты хочешь вступить в войну до того, как Львы принесут её на твою территорию, — понимает Нирида.

— Я не настолько высокомерен, как Эгеон, чтобы не бояться того, что случилось в Эрее. — Он снова изображаетмягкую улыбку. — Не говорите ему, что я это сказал.

Нирида смотрит на трон, на который села Ева, и задумывается. Ответить предстоит Кириану.

— Это к лучшему для Нумы. Девин кивает и тут же нацепляет улыбку человека, который, кажется, не способен слишком сильно о чем-либо беспокоиться. — А теперь, прошу прощения… — Он снова поворачивается к Арлану. — Я хочу познакомить тебя кое с кем.

Тот выглядит удивленным, но не может — или не знает как — отказаться, и вскоре они вместе исчезают в огромном зале. Я долго провожаю их взглядом и замечаю, что походка короля ленива и неспешна, пока он что-то рассказывает. Возможно, он намерен водить парня туда-сюда, отвлекая разговорами, пока тот не забудет, что был кто-то, с кем его хотели познакомить.

Объявление о помолвке проходит просто и быстро, без лишней помпы и церемоний. Король делает его лично, а затем дает старт вечеру торжеств: обилие еды, напитки, игры и танцы. Некоторые дворяне даже участвуют в небольшом театральном представлении.

Уже поздно, когда я отхожу от шумной толпы к застекленной стене. Огни внутри не мешают видеть, как снаружи, ближе к побережью, сияют огни города. Но я не смотрю наружу, не слежу за снежинками, которые время от времени ударяются о стекло. Я наблюдаю за Кирианом и Ниридой, которые оживленно беседуют с незнакомым мне мужчиной. Вокруг них собралось несколько гостей, и они, похоже, очарованы, слушая Кириана: должно быть, он приукрашивает какую-нибудь байку, как в тот раз в Зале Солнца в Сирии, когда рассказывал всем присутствующим, как сражался с Тартало.

— Вам не нравятся короны?

Я поворачиваюсь и вижу рядом Эгеона; на этот раз он одет в белое с головы до ног. Лишь детали жилета под элегантным пиджаком расшиты изысканной серебряной нитью. Его темная кожа выделяется на фоне белого, а красивое лицо кажется спокойным.

— Короны — для королев, — отвечаю я ровным голосом. — Вы могли бы жить как королева, если бы захотели, — парирует он.

Я смотрю на него в упор, не скрывая веселья. — Да, на самом деле, я и правда могу, — отвечаю я с апломбом, и одного поворота запястья достаточно, чтобы его собственная корона оказалась у меня в руках.

Эгеон улыбается, не пряча своего удовольствия, и я тут же возвращаю ему корону, пока никто не заметил и мы не устроили скандал.

— И платьявам не нравятся. — Мне нравятся мои платья, — отвечаю я.

Эгеон издает низкий, очень тихий смешок. — Понимаю. — Он сует руки в карманы и поднимает лицо, словно погружаясь в какие-то грезы. — А море? Вам нравится море, Одетт?