Книга Все потерянные дочери, страница 117 – Паула Гальего

— И теперь, когда я победил… — начинает Кириан, медленно приближаясь. — Победил? — Я вскидываю бровь. — Я тебя догнал. — Он делает еще шаг, оценивая меня, словно прикидывая, не сбегу ли я снова.

Я не могу — теперь, когда он стоит перед входом, и он это знает, потому что смотрит мне за спину, когда я упираюсь в камень балкона, и в его синих глазах вспыхивает веселый блеск.

— Я позволила тебе это сделать, — отвечаю я. Я не двигаюсь. — Детали, — замечает он. Он делает последний шаг ко мне и наклоняется, упираясь руками по обе стороны от моего тела, запирая меня в кольце своих рук. — Теперь, когда я поймал тебя… что дальше?

Мне приходит в голову идея. Она рождается в месте, сияющем тем светом, каким светят самые яркие звезды во тьме.

— Я часто думаю о той ночи, которая изменила всё, — говорю я ему и провожу рукойпо его затылку, прямо за ухом. Я немного наклоняюсь к нему, чтобы прошептать: — Теперь, когда ты поймал меня — подарок. Воспоминание.

Я делаю жест, смутное движение, и огни тускнеют: те, что идут изнутри самого дворца, те, что светятся на обитаемом побережье города, тот, что предупреждает корабли об опасности на маяке… Я закрываю глаза на мгновение, ищу в своих воспоминаниях и нахожу там, где позволяю спать приятным моментам. Я почти вижу их. Огни, плывущие вокруг нас, зажженные фонарики, ночь, принимающая это сияние, символизирующее надежду народа.

Я пытаюсь воссоздать это. Тяну за нити памяти и выливаю их на холст сегодняшней ночи. Когда я открываю глаза, то обнаруживаю, что у Кириана выражение лица очень похоже на то, что было тогда, в тот день, когда мне показалось, что он плачет. Он плакал, потому что впервые увидел мой настоящий взгляд, и одновременно с подтверждением того, что Лира мертва, он понял: я и есть та надежда, которую он так долго ждал.

Сейчас его волосы немного длиннее, загар на лице чуть интенсивнее после лета. Он поднял голову к небосводу, где сияют огни, имитирующие те фонарики, блуждающие огни, которые мягко покачиваются, несмотря на ветер, который всего несколько секунд назад сделал бы эту сцену невозможной. Течения больше нет, и ни снег, ни холод не способны погасить эти огни и задушить это пламя.

Фонарики не только над нами, но и дальше: над ближайшими кварталами, на нижних уровнях дворца, на улицах Илуна и даже вдоль побережья. Вдоль скалистой гряды качаются тысячи огней, баюкаемые невидимой рукой.

И Кириан растворился в этой картине. Снизу слышно, как распахиваются окна, как люди выходят на балконы… Слышны крики восторга, удивление и восхищение. В городе многие выходят на улицы, несмотря на холод и поздний час, и поднимают лица к небу, которое принадлежит другому времени.

Внутри дворца тоже заметили. Нижние балконы открываются, и некоторые выходят наружу на мгновение, прежде чем сдаться холоду и вернуться внутрь, чтобы любоваться зрелищем оттуда.

Я не обращаю на них внимания, я смотрю только на него, так же, как он тогда смотрел только на меня.

Кириан опускает взгляд, и его глаза, сияющие ярче, чем когда-либо, встречаются с моими. Мы на расстоянии ладони друг от друга.

— Я не говорил тебе раньше, потому чтоне был уверен, но… я чувствую твою магию, — произносит он с изумлением и слегка качает головой, снова переводя взгляд на пейзаж. — Я могу распознавать её и чувствовать.