Книга Парфюмерша из Ведьминой Хижины: путь к свободе, страница 74 – Молли Винтер

В последний раз, через залитое дождем окно, я увидела свою хижину. Она стояла покореженная, с вывороченной дверью, будто раненая, поникшая зверюшка. А на пороге, неподвижный, как памятник самому себе, сидел Жнец. Он не метался, не кричал. Он просто смотрел. Смотрел на увозящую меня карету.

Дорога в замок растянулась в бесконечный, липкий кошмар. Все, чего я так панически боялась все эти месяцы свободы, свершилось. Меня везли не как почетную гостью, не как раскаявшуюся жену, которую возвращают в лоно семьи. Нет. Я была пленницей. Добычей. Вещью, которую сильный отобрал у слабого и теперь вез положить на свою полку. Каждый стук колес отдавался в висках одним и тем же словом: «Собственность. Собственность. Собственность».

Замок встретил меня бездушным молчанием. Высокие стены, когда-то казавшиеся воплощением надежности и величия, теперь просто давили. Все здесь было безупречно, вылизано до блеска и мертво.

Меня грубо втолкнули в мои бывшие покои.В ту самую комнату, которую я когда-то с такой нежностью обустраивала, подбирая ткани для штор и расставляя безделушки на каминной полке. Тогда она казалась мне уголком безопасности и своего, хоть и маленького, мира.

Теперь это место было чужим. Золоченая клетка с бархатными стенами. Знакомый запах воска для паркета и старого дерева, раньше такой уютный, теперь стоял в горле тяжелым, тошнотворным комом. Я ненавидела все. Вышитые подушки на кресле, которые я сама когда-то подбирала. Глупые, безмятежные пейзажи в рамах на стенах. Даже солнечный луч, падающий из высокого окна на идеально отполированный паркет, казался мне издевательством — таким же холодным и далеким, как и все здесь.

Это была не моя комната. Это была тщательно украшенная гробница для той наивной, покорной Алиши, которая умерла в тот день, когда сбежала в лес. А та, что стояла здесь сейчас — испачканная, с разбитой губой и бешенством в сердце — была уже другой. И для нее здесь уж точно не было места.

Позже я увидела и ее. Вернее, она сама вышла мне навстречу. Инесса. Она появилась из дверей покоев Гордана, небрежно поправляя шелковый халатик на своих плечах. Этот нехитрый жест, этот намек на только что прерванную интимность, был рассчитан так же точно, как и ее улыбка.

Увидев меня — стоящую под охраной у дверей моей же бывшей комнаты, перемазанную, с растрепанными волосами, — она даже бровью не повела. На ее лице распустилась улыбка. Сладкая, до тошноты торжествующая.

— Ах, какая встреча! — ее голосок, тонкий и звонкий, резанул слух. — Вернулась наша блудная овечка. Заблудилась в своих лесных фантазиях? — Она сделала легкую, брезгливую паузу, обводя меня насмешливым взглядом с головы до ног. — Надеюсь, тебя отмыли от той… деревенской вони. Ты знаешь, я всегда говорила, что свежий воздух — это хорошо, но не в таких… экстремальных дозах. Не переживай, милая. — Она сделала шаг ближе, и от нее пахнуло дорогими духами. — Мы скоро приучим тебя к чистоте снова. К порядку. К тишине. И к хорошим манерам.

Гордан принялся за свое «перевоспитание» со всем драконьим упорством. Сначала пошла атака уговорами. Он говорил, глядя куда-то мимо меня, будто читал лекцию непонятливому студенту: «Одумайся, Алиша. Это твой дом. Твое законное место. Забудь этот дурной сон, как забывают нелепую юношескуювыходку». Словно моя хижина, мое дело, моя свобода были просто дурным тоном, который пора исправить.