Книга Дикарь и лебедь, страница 166 – Элла Филдс

Дейд внимательно смотрел на меня, гнев постепенно заострял, искажал все его черты. Сочился из пор и испарялся с кожи. Мне и раньше доводилось видеть, как король волков злится, но никогда прежде я не ощущала, чтобы злость исходила от него с такой силой – казалось, я стою слишком близко к костру и начинаю потеть.

От острого желания утешить и умилостивить влажная кожа начала зудеть, как от сыпи – мне захотелось содрать ее с себя живьем, и я, расправив плечи, спрятала руки за спину.

Словно учуяв это, Дейд наклонил голову. Он принюхался, глаза его осветила жестокая улыбка.

– Возможно, это и правда так, но этот орган, – не сводя взгляда с моего лица, он указал мне на грудь, – что трепещет у тебя внутри, говорит, что цели своей ты достигла, но на пути к ней лишилась кое-чего более ценного, солнышко.

– Уходи, – процедила я.

Его улыбка превратилась в надменную ухмылку.

– С радостью.

За считаные минуты они покинули наш город, сопровождаемые недовольными взорами наших солдат.

Я дождалась, когда Дейд отвернется, и с трудом выдохнула – раз, другой, но в груди было тесно и больно, несмотря на все мои попытки успокоиться.

Его воины скрылись за городскими воротами, и лишь тогда я рухнула на усыпанныйбитым стеклом пол безлюдной лавки.

Дейд

Крепость из лунного камня, в плену которой застряло мое разбитое сердце, осталась далеко позади, и по венам моим растекся яд.

Это была игра. В игре под названием «война» я был главной фигурой, и, пусть лебедь моя думала, что сумела меня обставить, именно я позволил одержать ей верх.

Поступки, противоречивые чувства и проклятые глаза выдавали ее на каждом шагу. Я желал Опал – и желание это было столь губительным, столь бескрайним и неутолимым, что я принял ее и в той роли, какую она убедила себя сыграть.

Ибо я знал, что под всей этой бравадой скрывается моя половинка и наша связь превозможет все. Незримые узы душ крепки, и в сравнении с ними ее ненависть и сомнения однажды станут тусклой тенью, которую я постепенно сумею развеять.

Опал, верно, считала меня безмозглым зверем, что часто идет на поводу у примитивных желаний и жаждет только ее теплой крови и тела. Временами я таким и был. Определенно.

Но не всегда.

Однако ее прощальные слова попали в яблочко. Воспоминания о ненависти, что горела в золотых глазах моей королевы, об отвращении – не столько ко мне, сколько к самой себе, отравляли мне каждый вздох и каждый шаг, омрачали красоту зеленых холмов и лавандовых полей вокруг.

Довольно скоро мы вошли в лес, который пересекали и перелетали уже не раз. Все благодаря лебеди, показавшей мне последний уцелевший мост между нашими королевствами – полое дерево, на котором мы когда-то повстречались.

Третий легион улетел вперед и превратился в горстку темных точек на фоне подсвеченных звездами облаков, что висели над лесами за ущельем. Я решил проделать обратный путь пешком. Торопиться с возвращением больше не имело смысла – дом снова превратился в гробницу, каковой и был прежде.

Без нее это была просто Цитадель, просто дворец, полный призраков и монстров.

Воины второго легиона тихо переговаривались между собой, пытаясь разобраться, что только что произошло, и Клык то и дело возвращался ко мне, дабы пройти часть пути вместе. Он знал, когда лучше не раскрывать рта, и мудро хранил молчание, пока мы брели сквозь заросли деревьев к пещере с низким устьем.