Книга Дикарь и лебедь, страница 147 – Элла Филдс

– Прости, – губы Дейда прижались к моему лбу, – за то, что отнял его у тебя, за то, что разбил твое сердце, прежде чем понял, что достоин места в нем, прежде чем узнал тебя. – Печальный вздох пошевелил волосы на лбу, согрел кожу. – Прежде чем я узнал, что значит любить.

Глаза мои были закрыты, но их защипало так же сильно, как закололо истерзанный орган у меня в груди. Прикосновения короля убаюкивали, его повторяющиеся слова звучали напевно, и я уже перестала что-либо понимать, но тут он сказал: «Спи, лебедь», и я позволила себе уплыть вдаль от всего этого, хоть и осталась в его объятиях.

Утро наступило, когда кто-то забарабанил в дверь и принялся дергать ручку.

Я открыла глаза – рядом на боку, подперев голову рукой, лежал мужчина и смотрел на меня. Наши ноги были сплетены.

Мой мужчина, отозвалось у меня в крови.

С моей стороны было безумием принять Дейда, эту связь, однако глядя на него, в эти полные обожания льдисто-синие глаза, я чувствовала себя так, словно совершила один из лучших поступков в жизни.

Нечто правильное, что я не хочу испортить.

Я потянулась к нему, к кляксе солнечного света, что сползала по его белокурым волосам на резную скулу, к ямочке на щеке.

В дверь снова заколотили, и Дейд протянул:

– Твоя мать желает видеть тебя.

Проклятье. Где моя одежда? Я перекатилась к краю кровати и подобрала разодранное платье с пола; Дейд тихо усмехнулся у меня за спиной.

– Спасибо за помощь, – язвительно бросила я ему.

У моего плеча возник палец Дейда, на котором, как на крючке, висели мои панталоны. Я выхватила их и быстро натянула на себя.

– О звезды, какая попка, – прошипел он.

Я бросила на него свирепый взгляд, но смягчилась, когда увидела пламя в его глазах, голую грудь, по которой мне так хотелось пробежаться пальцами, потрогать каждый бугорок его похожего на стиральную доску…

– Опал! – крикнула моя мать из-за двери. – Я знаю, что ты там. Открой.

Король прикусил губу и, перекатившись по кровати,натянул брюки, а я нырнула в платье и бросилась к туалетному столику, где лежал гребень. Он слегка запылился, но голова у меня в любом случае была несвежая, и я, расчесывая на ходу спутанные и слипшиеся от пота волосы, поспешила к двери.

И, оглянувшись на кровать, застыла.

Там, самодовольно ухмыляясь, лежал Дейд – снова на боку, с обнаженной грудью, но хотя бы в штанах.

– Рубашка, – шепнула я.

Король состроил гримасу – дескать, не расслышал, и я состроила гримасу в ответ, сообщившую ему, что он – треклятый лжец. Дейд захохотал, а я отперла замки и открыла дверь.

Второпях приводя себя в порядок, я и думать забыла, каково будет увидеть мать после разлуки. Ее волосы, на тон темнее моих, были стянуты в тугой узел у шеи – ни одна медовая прядка не осмелилась выбиться из него, а глаза точно такого же цвета…

Ярость в них растаяла, и она заключила меня в объятия. Я вдохнула ее лимонно-розовый аромат и обняла в ответ – так крепко, как никогда не обнимала прежде.

Отступив, мать принюхалась – ее руки остались на моих плечах, но взгляд замер на чем-то позади меня.

На полуголом короле в моей кровати.

Королева Никайя была не глупа. Она все увидела и поняла, но не произнесла ни слова. Просто смотрела – так долго и так пристально, что я засомневалась, ждать ли вообще чего-то хорошего.

В том, как они с Дейдом смотрели друг на друга, ничего хорошего не было.