Книга Джошуа, страница 15 – Микита Франко

Я молчу. Не знаю почему, но мне кажется, она цепляет что-то внутри меня: как будто на моей душе натянуты струны, как на арфе, она дергает за одну, потом за другую, и играет музыка. Иногда я чувствую наше общение таким — неожиданно осмысленным. Иногда она фальшивит. Иногда ударяет по струнам так, что звук бьёт по ушам. Но иногда, как сейчас, звук становится неожиданноправильным, и я хочу, чтобы она продолжала.

И она продолжает:

— Так ваш отец когда-нибудь вступался за вас?

Я качаю головой.

— Нет. За меня вообще никто никогда не вступался. Может, только Джошуа.

— Джошуа? — слово-триггер для неё. — Перед родителями?

— Нет, конечно нет, — усмехаюсь. — Перед ними он бы не рискнул. А так… В школе, на дзюдо.

— Вас обижали в школе?

Прыскаю:

— Конечно.

— Почему конечно? — не понимает она.

Мне же кажется это очевидным.

— Еще в начальной школе меня дразнили «педиком». Похоже, это всегда было видно. Другие раскусили меня раньше, чем я сам себя раскусил.

— И что же было видно?

— Не знаю, — я с удивлением отмечаю, что говорить становится тяжелее: будто воздух, превращаясь в вату, забивает легкие. Приходится дышать через силу. — Я… был слабым. Мелким. Сушил листья в книгах. Любил мультик про «Непобедимую принцессу Ши-Ру», а он типа девчачий.

— И всё?

— Детям много поводов не нужно.

— А Джошуа… Он разделял ваши интересы?

— Не помню, — честно отвечаю я. — Мне кажется, ему это было неважно.

— А что он сам любил?

Хмурюсь, потом пожимаю плечами. Я совершенно не помню, что мы делали вместе.

То есть, помню про черепашку, но только потому, что он её украл. Помню, как он тыкал ручкой впереди сидящего Гогу, а потом свалил это на меня. Но ещё помню, как рассерженный Гога решил наподдавать мне на перемене, а Джошуа вмешался.

Тогда, охваченный злостью, он влез между мной и одноклассником, со злостью потребовав:

«Отвали, ясно?!»

Гога удивился:

«А ты чё, слабак, разговаривать умеешь?»

«Думаешь, если ты такой огромный, то всех можно задирать?» — дерзко продолжал Джошуа.

«Я могу тебе добавить»

И тогда Джошуа будто двинулся, начал кидаться на Гогу и орать:

«Ну давай, врежь мне! Попробуй! Крутым себя считаешь? Как это круто — драться со слабыми! Попробуй, подерись со мной! Давай!»

Гога оторопел, как от страха, и сильно толкнул Джошуа, он врезался в фруктово-ягодные шкафчики (в началке у каждого был шкафчик с рисунком фрукта или ягоды на дверце). Я был малиной, кстати. Меня за это тоже дразнили, потому что ягоды были для девочек, а фрукты — для мальчиков, но я очень хотел ягоду, и мне разрешили, но…

Это стало главной причиной травли.

Но тогда драки не случилось,потому что толстяк, испугавшись Джошуа, присмирел, и с опаской посматривая на нас, смылся.

— А потом… — запальчиво продолжаю я, запыхавшись — из-за ваты в легких, — а потом… я помню уже стоматологию.

— А там что?

А там… А там нужно было вырвать зуб. Тридцать первого августа — перед вторым классом.

Когда я пожаловался маме на боль в правом верхнем ряду, она с силой надавила мне на подбородок, вынуждая открыть рот, и, быстро заглянув в него, сказала:

«Молочный. Можно вырвать»

Для меня это было не так легко, как для неё: я затрясся от ужаса. Представьте, что это такое для ребенка восьми лет — пойти к стоматологу. И она сказала, что я пойду туда один, потому что них с отцом — рабочий день.