Книга Тетрадь в клеточку, страница 72 – Микита Франко

Меня это пугает. Неужели она никак не давала им понять, что ей плохо? Неужели даже не надевала одежду с фоткой Честера Беннингтона? Наверное, нет. Если бы я увидел еще одного такого человека в школе, я бы, наверное, запомнил.

В вестибюле поставили ее фотографию в черной рамочке, под которой положили две гвоздики. Я каждую перемену смотрел на нее и понимал, что никогда прежде не видел этой девочки. То есть, может, и видел, но не запомнил. Она сливалась с остальными. Это меня тоже пугает.

Завтра похороны. Адрес объявили всем.

Артем спросил меня:

– Пойдешь?

– Нет, – сказал я. – Я никогда не видел мертвых. Только ноги.

– Это не страшно. Человек как будто спит.

– Ты пойдешь?

– Да.

Тогда и я пойду. Я же не трус. Я не трусливей Шпагина.

Психолог говорит, что психологическую работу надо проводить со всем восьмым классом. Говорит, что для них это шок, да и для всех остальных детей тоже. А учителя говорят, что это глупости и нет на это столько времени. Мол, учиться когда, если все будут по очереди к психологу ходить?

Они его к нам, кстати, не пустили. Сказали, пускай в прокуратуре разбираются, почему при нем случилось такое происшествие. Учителя с нами сами разговаривают. Вот училка по математике сказала, что надо меньше сидеть в социальных сетях, которые созданы для того, чтобы заманивать детей в суицидальные игры типа «Синий кит». А училка по истории напомнила, что смерть – это по-настоящему и что только в нашем дурном подростковом возрасте кажется, что все это несерьезно.

– Вы еще ничего не понимаете, – сказала она.

В общем, нас всех призывали не переживать из-за экзаменов, не плакать «из-за девчонок и парней», не сидеть за компьютером и не расстраивать маму с папой. Как у них все просто.

Привет, тетрадь в клеточку.

Мы были на кладбище. Тех ребят, которые хотели пойти, организовали и привезли на специально выделенном автобусе, но мы с Артемом приехали сами, отдельно. Потому что хотели постоять в стороне.

Точнее, я хотел. Я струсил в последний момент. Сказал Шпагину, что боюсь смотреть на труп и боюсь, что все поймут, что я боюсь. И тогда он предложил поехать самим и не подходить к могиле, пока все не разойдутся.

Мы так и сделали. Простояли час в стороне, ужасно замерзли. Снег шел без перерыва. И вообще, такая хмарь была на улице, прям очень подходящая для похорон.

Потом мы подошли к могиле.

Честно говоря, до этого момента я воспринимал все как-то отстраненно, а наша поездка на кладбище напоминала шпионскую игру. Но когда мы подошли поближе и я увидел большой портрет девочки, прислоненный к деревянному кресту, и эти странные цифры: «12.03.2005 – 21.11.2019», то подумал как-то обо всем и сразу. Подумал: как мало. И зачем рождаются люди, которым суждено прожить всего ничего? Не может же быть, чтобы чья-то жизнь не имела совсем никакого смысла? И в чем тогда этот смысл? Может, некоторые люди рождаются и умирают, чтобы стать для нас уроком?

Раньше я считал, что самое главное – это оставить в истории какой-то след. Например, как Пушкин, который оставил после себя книги, или как Ньютон, который оставил открытия. Есть люди, которые оставляют после себя целые страны, а есть люди, которые приходят в эти страны и разрушают их, – и те и другие творят историю. В школе говорят, что нужно стремиться к чему-то великому. Если будешь хорошо учиться, то получишь хорошее образование, может, станешь ученым, или писателем, или президентом – и тогда все будет не зря.