Книга Тетрадь в клеточку, страница 69 – Микита Франко

– Но она же не меня любит, а отца, – спорил я.

– Дело не в этом, – сказал Артем с видом знатока. – Когда человек влюблен, он пытается узнать и запомнить все, что касается объекта симпатий. И приглядывается даже к мелочам: какой тот пьет кофе или какой у него любимый цвет. А если у человека есть ребенок, то знать, как его зовут, – это самое важное, потому что именно ребенок составляет бо́льшую часть его жизни. То, что она забывает, как тебя зовут, по-моему, значит, что она не думает о твоем отце днями напролет, не представляет, как вы будете жить все вчетвером, и не мечтает об этом.

Мы с Биби посмотрели на Шпагина как на новоявленного философа, снизошедшего, чтобы объяснить нам смысл бытия. Биби даже переварила всю эту мощную речь раньше, чем я, и коротко кивнула:

– Я согласна.

Была какая-то правда в словах Артема, но я все равно думаю, что в этом деле может быть замешана плохая память. Ну не все могут все запомнить, разве не так?

Артемзаключил:

– В любом случае, он сам разберется.

И с этим уже согласились мы все.

Потом Артем сказал, что все равно это правильно – пытаться построить новые отношения, а не стоять на месте и что после всего, что случилось, для этого нужна определенная внутренняя сила. А я рассказал им, как мы с папой исправили имя на памятнике.

Ребята, конечно, восхитились.

– Бабушка потом не стерла? – спросил Артем.

– Не знаю. Она нам с тех пор не звонила.

А Биби сказала:

– Хорошо, что такое имя – Женя. Можно по-всякому поменять.

Потом прозвенел звонок, и мы засобирались на математику, а я подумал: Биби помнит, как зовут моего папу.

Привет, тетрадь в клеточку.

После уроков папа и Вера позвали нас с Данилом «развеяться» в парк. Да уж, очень мило. Просто семейка придурков на прогулке.

Едва мы прошли через огромные ворота с надписью «ентральный парк» (буква «Ц» у него отвалилась), как Данил буркнул:

– Я схожу туда, – показал в неопределенную сторону и быстренько слился.

Вот везунчик. Я подумал, может, у меня тоже так получится. Хотел сказать: «А я схожу вон туда» – и показать в другую неопределенную сторону, но Вера вдруг со мной заговорила.

Она спросила:

– Какая у тебя любимая музыкальная группа, Игорь?

– Я Илья. И не знаю. Наверное, Love.

– Love?

– Ага. Там солист – чернокожий хиппи.

Мне показалось, что она как хорошая мать пытается не только соблюдать все психологические рекомендации, но и быть на одной волне с сыном – вот и интересуется, что сейчас любят подростки. Правда, никого хуже для такого разговора она выбрать не могла.

Она сказала:

– Странно, я думала, вы все сейчас любите рэп. Данил слушает какого-то Фэйса.

Решив подшутить над ней, я ответил:

– Фэйс? Это ж депутат.

– Серьезно? – удивилась она.

– Ага. Кто сейчас слушает депутатов? Одни старперы.

Папа незаметно пихнул меня в плечо, мол, прекрати издеваться, и я покорно замолчал, оставив Веру погруженной в какие-то свои раздумья (наверное, об интересе Данила к депутатам).

Я остановился посмотреть на замерзший пруд, и это помогло мне наконец-то остаться одному – Вера с папой, держась за руки, ушли вперед. Но спокойствие было недолгим. Через минуту прибежал Данил и взволнованным голосом сообщил мне, что убил голубя. Он что-то держал за пазухой куртки, и я лишь понадеялся, что это не то, о чем я думаю. Едва признавшись, он действительно вытащил оттуда трупик голубя.