Книга Тетрадь в клеточку, страница 68 – Микита Франко

Молчание стало еще напряженней. Вера только сказала:

– О.

Я даже почувствовал к ней жалость. Но, как бы то ни было, кажется, я позвал взрослых на помощь Данилу. Не знаю, способна ли Вера оказать ему помощь, но, если у них с папой что-нибудь сложится, на этом поле битвы она будет не одна. Хотя она, конечно, странная. Не знаю, хочу ли я жить рядом с такимчеловеком и ругаться из-за пластиковых тарелок.

Зато благодаря этой встрече я, кажется, понял, кто сможет помочь Лизе Миллер.

Привет, тетрадь в клеточку.

Всю ночь я думал над странной ситуацией в семье Данила. По-моему, у него хорошая мама. Во всяком случае, она пытается такой быть: у них дома все полки заставлены психологической литературой о воспитании детей, и она действительно старается следовать тому, что читает. Послушать вот даже, как странно она общается с сыном – спокойно и проговаривая эмоции, а не выплескивая их. Когда я чем-то раздражал своего умершего отца, он не говорил мне: «Ты меня разочаровал». Он говорил что-то типа: «Ты задолбал меня, че ты мне нервы треплешь, иди отсюда». Обидно было, конечно, но я, по крайней мере, никогда не ломал руки другим детям.

Все эти раздумья натолкнули меня на мысли о другом психологе – школьном. И я даже удивился, как раньше мне не приходил в голову такой простой способ помочь Лизе Миллер. Конечно, я никак не смогу уговорить ее пойти к нему добровольно, да и никто не сможет. Лиза Миллер делает что-то только тогда, когда сама так решила. А если ее об этом попросить – не сделает из вредности.

Поэтому я не стал ее просить. Я написал на листе А4 крупными печатными буквами очень простой текст: «У Лизы Миллер из 6 „А“ расстройство пищевого поведения, она ничего не ест и говорит о суициде. Помогите ей, пожалуйста, иначе это плохо закончится». Никакой подписи я не оставил, просто бросил листок в ящик для анонимных писем к психологу.

Кажется, теперь я сделал все, что мог.

Привет, тетрадь в клеточку.

Сегодня на перемене я все-таки рассказал Биби и Артему, что мой отец встречается с мамой Данила. И что это из-за Данила я вынужден ходить в гипсе. И что он как маленький кричал мне, что мама любит только его (на этом моменте мы, конечно, ужасно хихикали).

Но потом ребята спросили уже серьезней, что я думаю о Вере и нравится ли она мне.

Я пожал плечами:

– Да ничего. Разве что немного с приветом. И назвала меня Игорем.

– Почему Игорем? – удивился Артем.

– Ну, забыла, как меня зовут. Хотя в первую встречу я представился.

– То есть сначала она вообще не знала, как тебя зовут?

– Наверное, папа говорил, но она забыла.

Ребята как-то странно переглянулись. Я спросил, в чем дело, а Биби ответила:

– Да ни в чем…

Но таким тоном, как будто все-таки в чем-то, просто они не хотят объяснять.

Тогда Артем сказал:

– Она его как будто не любит.

Тут уже я удивился:

– С чего такой вывод?

– Это очень странно – забыть, как зовут сына человека, которого любишь.

– Мало ли у кого какая память…

– С плохой памятью можно забыть, как зовут училку или одноклассников, но не то, что связано с любимым человеком.

Я отмахнулся:

– Да ну, звучит глупо.

Но тут Биби начала ему поддакивать:

– Это как забыть имя президента.

– Да, – кивнул Шпагин. – Особенно если он никогда не меняется.

– Или забыть столицу Франции, – продолжала Биби.