Книга Тетрадь в клеточку, страница 65 – Микита Франко

– А мир почему?

– А ты сам не видишь? – фыркнула Лиза.

Я честно подумал над тем, что вижу. И даже согласился:

– Отчасти вижу. Мир полон национальных, сексуальных и гендерных предрассудков, из-за которых огромная часть человечества угнетается и не может чувствовать себя свободно. Но… Ты же не из-за этого хочешь повеситься?

Лиза посмотрела на менятак, будто я сказал полную чушь. Ответила:

– У меня депрессия.

И резко отошла в сторону, давая понять, что больше не хочет со мной разговаривать.

Ну вот.

Лиза Миллер уже под водой, но не сможет надолго задержать дыхание. Что мне делать?

Что мне делать, папа?

Привет, тетрадь в клеточку.

Вчера вечером я читал научные статьи про депрессию, а ночью мне приснился умерший папа. Я вспомнил, что у него тоже была депрессия, и на всякий случай решил спросить об этом и его.

А он ответил прямо как Лиза:

– Да просто мир – дерьмо.

– Но ведь каждый вкладывает в это что-то свое. Что дерьмового было в твоем мире?

– Ну, начнем с того, что я был мужчиной, который не просто выглядел как женщина, но еще и родил ребенка.

– Значит, я – часть дерьма?

– Тогда мне казалось, что да. Я был к этому не готов.

– А сейчас тебе так не кажется?

Папа потрепал меня по волосам:

– Конечно нет! После того как я умер, ты оказался приятным собеседником.

Я улыбнулся.

– Спасибо. Ты тоже.

– Но знаешь, – сказал папа уже серьезней, – все складывается из мелочей. Сначала ты думаешь, что можно выйти замуж и никому не сказать, что чувствуешь себя мужчиной, – ну, мало ли, может, потом пройдет. Потом думаешь, что можешь родить ребенка – вдруг именно это раскроет в тебе женщину? Потом позволяешь быту затянуть тебя, и вот уже каждый твой день похож на предыдущий, а жизнь даже не похожа на жизнь, ведь ты всегда видел ее другой, а изменить уже ничего невозможно…

– Возможно, – перебил я. – Всегда возможно!

– Да, – согласился отец. – Это правильно, но, чтобы так думать, надо быть здоровым, а когда в тридцать лет обнаруживаешь себя в бесконечном дне сурка с мужем, сыном и ненормальной мамашей – к этому моменту ты уже в такой глубокой депрессии, что сознание начинает тебя обманывать. Кажется, что выхода нет, и в конце концов ты берешь веревку и вешаешься на люстре.

Я молчал, потому что не знал, что сказать, кроме: «Блин, жалко». Короче, у меня даже во снах всегда плохо с проявлением сочувствия.

– Если рассматривать каждую проблему по отдельности, они кажутся не такими уж и страшными, – произнес папа. – Но когда они идут друг за другом, то скатываются в один большой ком, и ты уже не понимаешь, где начало одной и конец другой. Ничего не получается распутать.

– И что же делать? – спросил я.

– Надо попросить кого-нибудь помочь.

– А если человек не просит о помощи?

– Как, по-твоему, выглядят просьбы о помощи? «Помоги мне, пожалуйста»?

– Ну а как еще?

– Иногда просьбы о помощи выглядят как толстовка с Честером Беннингтоном.

– И что делать? – снова спросил я.

– Я уже говорил:не можешь помочь сам – позови кого-нибудь.

– Кого? Я уже позвал тебя!

Папа засмеялся:

– Ты что? Я же призрак! Забыл?

И он снова, как в одном из прошлых снов, продемонстрировал, как пропускает сквозь меня руку.

В этот момент я открыл глаза. На самом деле классный был сон – мы с папой даже при его жизни так много не разговаривали.