Книга Окна во двор, страница 78 – Микита Франко

Я усмехнулся.

– И как? Встретил?

– Как видишь, нет. Но я поверил, что это правда случится, и очень долго ждал эту женщину, а она так и не пришла.

Я шутливо закатил глаза.

– Вот сучка.

– Не выражайся, – попросил Слава, но не очень строго. – Короче, я не хочу тебе говорить, что когда-нибудь ты встретишь женщину или мужчину, и она или он будут такими замечательными, что ты моментально влюбишься. Не хочу, чтобы из-за меня ты ждал их всю жизнь и злился, если они так и не придут. Потому что могут и не прийти. Так бывает. Но это ничего не значит, семью можно построить и по-другому. Тем более с твоим талантом.

– С каким талантом?

– Ты умеешь принимать в семью посторонних людей и любить их как родных. Знаешь, сколько бездетных пар годами ходят по врачам или ищут суррогатных матерей, потому что не хотят «чужого»? Потому что боятся, что никогда не смогут так полюбить.

– Сколько? – спросил я, хотя вопрос был риторическим.

– Большинство. Я их не осуждаю, это правда довольно непросто, но у тебя получается.

Это звучало приятно, даже льстило, но все равно не приносило успокоения. Такой ли это дар: находить в незнакомцах черты отца, матери, брата, сестры, кого-нибудь там еще из не существующих в реальности родственников и принимать их за родных?

Но я не хотел спорить, поэтому просто сказал:

– Хоть что-то во мне от тебя.

Мы уже подъезжали к дому. Поворачиваяна нашу улицу, Слава негромко заметил:

– Думаю, это не от меня.

Я насмешливо поморщился.

– От Льва?

Мы остановились перед шлагбаумом – въезд на территорию дома. Слава вытащил из бардачка брелок с огромной кнопкой, нажал на нее, оранжево-белая стрела медленно поползла вверх. Проследив за ней взглядом, Слава сказал:

– Он тебя очень любит.

Мы снова тронулись с места.

– Больше всех на свете, – процитировал я.

– Это правда.

Мы остановились на парковочном месте возле подъезда – меня качнуло вперед, потом назад, и я заметил, что так и не пристегнулся. Слава выключил фары и, поворачивая ключ в замке зажигания, заглушил мотор. Неспешно перекинув через голову ремень безопасности, он сказал:

– Другой вопрос, что его любовь ранит.

«Видимо, не меня одного», – чуть не сказал я.

Мы почти синхронно вышли из машины, гулко хлопнули дверями. Замерли перед ступеньками, ведущими в подъезд, – только в тот момент я понял, что мы остались вдвоем. Слава, наверное, подумав о том же самом, несколько натянуто произнес:

– Ну… Как в старые добрые времена?

– Они не были добрыми, – бросил я, первым преодолевая пять злосчастных ступеней.

– Вчера Лев улетел домой, – это первое, что я сообщил Ване, когда зашел в палату.

Сел возле него, достал уже изрядно потрепанные листы бумаги с текстом про Шмуля. Развернув их, сообщил:

– Я переписал линию Джонси. Ну, помнишь, его мать-проститутка и проблемы с алкоголем… Она должна была исправиться. Так было задумано. – Я растерянно посмотрел на Ванино лицо. – А вчера я все переделал. Она ушла. И там этот препод по рисованию, ну, который единственный нормальный из взрослых, я подумал, будет неплохо, если он заберет Джонси к себе. А ты что думаешь?

Ваня, как обычно, не думал ничего, не подавал никаких знаков и никаких надежд: у меня уже не получалось верить, что я разговариваю с кем-то живым, а не с пустым сознанием. Мой энтузиазм иссяк, я не знал, откуда теперь черпать силы, чтобы шутить про «пошевели пальцами» и непринужденно болтать с воображаемым собеседником.