Книга Окна во двор, страница 42 – Микита Франко

Я чуть чаем не подавился.

– Чего?

– Ну, она взрослая для тебя, разве нет?

– Ей всего лишь девятнадцать. Мы почти ровесники. Она даже ниже меня ростом!

Лев усмехнулся.

– Что, на этот раз не будет никакого «меня совратили»?

Тогда вмешался Слава:

– Прекрати. Ты перегибаешь.

Лев цокнул.

– Вы очень непоследовательны в своей борьбе с совратителями. Так у вас ничего не получится.

– Артур старше его почти в три раза, – начал объяснять Слава. – И сильнее примерно во столько же. Он взрослый человек, он лучше понимает ситуацию, он может принуждать, он может манипулировать…

– Это он, – Лев кивнул на меня, – манипулирует. Всеми вокруг. Думаешь, он все еще наивный ребенок с щенячьими глазами? Да я в жизни не поверю в этот бред, что его поманили конфеткой и он сел на колени к злому дяде. Ты живешь с манипулятором и, как всегда, ничегоне замечаешь.

– А ты, как всегда, замечаешь всё, – язвительно ответил Слава.

За столом повисла неприятная тишина: родители смотрели друг на друга, глаза в глаза, но ничего не говорили. И только Ваня, устало вздохнув, разрядил атмосферу:

– Кто-нибудь отвезет меня на музыку?

В спецклассе, который Шмуль называл «классом для дураков», он подружился с Джонси – белобрысым мальчиком-заикой из неблагополучной семьи, воспитывающимся матерью-проституткой (ни разу не употребил в тексте слово «проститутка», но, описывая ее вечно размазанную по губам красную помаду, подразумевал у этой героини именно такую профессию). Джонси тайно занимался в балетной школе – тайно от всех и от самого Шмуля, потому что стеснялся «девчачьего» увлечения. Еще была Марта – отличница из класса «для нормальных», с красными и блестящими, как наливные яблоки, щеками. Она была влюблена в Шмуля, а Шмуль в нее – нет. Но потом, конечно, он пересмотрел свои взгляды на эту девочку. Вот, собственно, и всё, не считая препода по ИЗО, мерзкой психологички и отстойных родителей. Все взрослые, кроме препода, были отстойными.

Лорди вертела в руках распечатки с главами – так мне было легче исправлять уже готовый текст, помечая ошибки и неудачные выражения карандашом. Перелистнув страницу с последней главой, она грустно заметила:

– Значит, Шмуль не поехал учиться в художественную школу…

– Не поехал, – кивнул я.

– Но ведь это было престижно.

– Он хотел остаться дома.

– У тебя везде тема дома, – задумчиво проговорила Лорди. – Тот, кому нужно уехать, никогда не уезжает.

От этой фразы я почувствовал себя уязвимым, словно она меня разоблачила. В ее тоне сквозили намеки: мол, я все про тебя поняла, это на самом деле ты хочешь остаться дома. Мне не понравилось, что она так легко решила меня, как задачку за третий класс, и я довольно резко вырвал распечатки из ее рук.

– Ты чего? – удивилась она.

– Ничего, – буркнул я, отправляя распечатки в мусорное ведро под своим письменным столом.

– Зачем ты так?

– Это херня собачья.

– А мне понравилось.

– Я могу еще сотни таких написать.

– Да? Это круто.

– Нет, это чушь, – спорил я. – Банальщина, слепленная из клише. Есть миллион таких же историй.

– Я больше не знаю таких историй, – пожала плечами Лорди. – Мальчик и балет – это смело.

– Вторично. «Билли Эллиот».

– «Билли Эллиот» не про сейчас и не про нас… Кстати, что у них за имена? Из какой они страны?

Я передернул плечами.