Книга Окна во двор, страница 40 – Микита Франко

Я подумал: пусть лучше Ваня расспрашивает про нее, и решил развить тему:

– Да, она моя девушка.

– Значит, она старше тебя? Взрослая?

– Ну «взрослая», – фыркнул я. – Девятнадцать лет.

– Девятнадцать?! – В Ванином тоне послышались нотки зависти.

– Ой, губу закатай. – Я шутливо щелкнул его по носу.

Ваня, свободной, не загипсованной рукой схватив подушку с моей кровати, ударил меня ею по голове, а я в отместку попытался его защекотать – он это ужасно не любил, начиналвыкручиваться и верещать противным голосом, похожим на младенческий плач.

Вот и сейчас – он заколотил ногами и заорал. Не прошло и минуты, как послышались приближающиеся шаги. Я мигом отпустил Ваню, и тот с ловкостью прыткой ящерицы метнулся в свой «чулан», а я быстренько забрался под одеяло. Как послушные дети, мы изобразили глубокий сон.

Ваня испугался, решив, что в комнату зайдет Лев. Но я знал, что вместо строгого ледяного тона мы услышим веселый шепот:

– Спите или притворяетесь?

За тонкой стенкой зашевелился Ваня.

– Спим, – шепнул я.

– Я тоже сплю, – пропищал Ваня.

Слава засмеялся, и я подумал, что роль родителя ему совсем не подходит. Он не выглядел как родитель и не вел себя как родитель. Мне казалось, он вообще не понимает, зачем стоит сейчас на пороге нашей комнаты. Видимо, его попросил Лев, а почему – ему непонятно, и, что сказать нам, он не знает. Наверное, он стоял и думал: ну балуются, ну и что? Если дети не балуются – значит, ваши дети сломались, поменяйте их на других.

– Раз спите, значит, завтра поговорим, – заключил Слава.

– Завтра мы снова будем шуметь, – ответил Ваня.

– Все-таки не спите?

– Специально проснулись, чтобы ты смог сообщить нам что-нибудь скучное, – сказал я.

Я чувствовал, как Слава пытается увильнуть от своей родительской роли, и меня это забавляло.

– Хорошо, слушайте, – согласился он. – Драться, пинаться и пищать по ночам нехорошо. Это безобразие и ай-яй-яй. Сегодня вы деретесь и пищите, а завтра сидите в тюрьме. Вот так вот. Спокойной ночи!

Мы одновременно заныли:

– Не, мы так просто не уснем!

– Мы же дети, с нами надо посидеть!

– Поговори с нами, – вдруг попросил Ваня, высунувшись из гардеробной.

По вздоху мы поняли, что он согласится. Слава прошел в комнату, заскрипел стулом. Сказал:

– Свет включать не будем, поговорим так.

В спальне послышался шум, Ваня прошлепал босыми ногами ближе к нам, сел по-турецки на мою кровать и выдернул из-под меня одеяло. По его восторженному лицу я догадался, что он очень-очень хочет что-то сообщить, и у меня в животе скрутился болючий узел: лишь бы не сказал про траву.

– А ты знаешь, у Мики… – начал он (сердце в моей груди сделало кульбит). – У Мики… у Микиной… Микиной девушке девятнадцать лет, вот! Той рыжей! Прикинь, да?

В темноте я заметил, как Славины глаза неодобрительно блеснули в мою сторону.

– Ну ничего себе. А не много?

Я махнул рукой.

– Да нормально.

Ваня со своей непосредственностью, к счастью, разрядил атмосферу, заголосив о другом:

– Спой нам колыбельную!

Слава ответил:

– Колыбельную ты и сам можешь спеть. Я точно не главный по колыбельным.

Я проговорил Ване на ухо:

– Спи, малыш, и тогда папа купит тебе дрозда. Если не будет он петь на заре – папа зароет его во дворе.

Ваня прыснул.

– Это откуда?

– Из «Южного парка». – Я глянул в сторону Славы. – Не зря же я смотрел этот мультик в четыре года.