Книга Окна во двор, страница 41 – Микита Франко

– Ты запомнил это с тех пор? – удивился Слава.

– Да, так же как и фразу «Пососи мой джагон».

– Что такое джагон? – спросил Ваня.

– Закрыли тему, – прервал диалог Слава. – Давайте лучше нормальные колыбельные.

Но я все равно шепнул Ване: «Это пенис инопланетянина». Ваня, хихикнув над моим комментарием, вскинул вверх здоровую руку, как в школе, и заявил:

– Я знаю колыбельную про повешенную кошку!

Видимо, сделав вывод, что с нашим тяжелым детством от нас не добьешься ничего нормального, Слава молча придвинул к себе мою старую гитару. Ту, которую мне купили еще в начальной школе, но я давно перестал брать ее в руки – только перевозил с места на место, потому что жалко было оставлять в России.

Мы не знали, что Слава умеет играть на гитаре, поэтому в комнате наступила тишина ожидания.

Слава театрально кашлянул, взял гитару, сыграл пару аккордов и шутливо пропел ту надоедливую колыбельную про волчка, цапающего за бочок.

Но я спросил серьезно:

– Ты умеешь играть?

– Только пару аккордов, – ответил он.

– Сыграй.

Мы снова затихли в ожидании продолжения. Смущенный нашим вниманием, Слава пропел уже серьезней:

Смысл был неуловимым, почти магическим, но рифма какая-то завораживающая.

– Я такой никогда не слышал, – сказал я.

– Я вообще не уверен, что на эти слова есть музыка, – ответил Слава. – Это колыбельная Цветаевой.

– Ты сам эти стихи на музыку положил? – удивился я.

Слава смутился.

– Что там «ложить»? Это же обычная колыбельная.

– Спой еще, – попросил я.

Я откинулся на подушку, и Ваня пристроился под моим боком, протянув уголок одеяла, – поделился, значит.

Я слушал Славу, засыпая, и думал о том,что Ване, наверное, никто не пел колыбельных, когда он был младенцем. Значит, тогда это было впервые – в десять лет.

Бесшумно поставив гитару на место, Слава поднялся.

– Спокойной ночи, – сказал он шепотом. – Я люблю вас.

«Я люблю тебя», – мысленно ответил я ему.

Тогда впервые за долгие месяцы я смог уснуть в Канаде спокойно, не накуриваясь. Мне снились какие-то причудливые сны, в которых Ваня, как Маленький Принц, путешествовал по другим планетам и навестил мою – отдельную, это была Планета Травокура (так и называлась), а Травокуром, получается, был я. Мы сели на край Планеты, свесив ноги (если опустить голову вниз, можно было увидеть миллионы звезд), и вместе накурились, мне было ни капли не стыдно, а Ваня сказал: «Ты самый лучший брат». Потом по межгалактическому пространству проплыла Сэм, наша собака, которую мы оставили в России вместе с бабушкой, и у меня в руках непонятно откуда оказалось оружие, я задрал срезы двустволки и выстрелил в собаку, но вместо крови из нее полилась блестящая фиолетовая жижа, и Ваня произнес: «Жаль, она была лучшей из нас». Потом я проснулся, полный сомнений: я точно ничего не курил?

Под боком все еще сопел Ваня, и я аккуратно поднялся, чтобы его не разбудить. Мы никогда так не засыпали, и сейчас это пробудило во мне незнакомые нежные чувства, глубоко семейные.

Продлилось это ощущение недолго – ровно до завтрака, за которым Лев как ни в чем ни бывало спросил меня:

– Планируешь заявить в полицию на свою подружку?