Книга Окна во двор, страница 238 – Микита Франко

Я возобновлял в памяти события последней минуты. Мы ехали прямо. Машина выехала на встречку. Это должно было быть лобовое столкновение. Лев вывернул руль и принял удар на себя. Теперь я в порядке, а он…

Я снова опасливо посмотрел на папу. Пригляделся к грудной клетке, и мне показалось, что она не двигается. На заднем сиденье тишина – Ваня даже не пикнул.

Вот тогда меня и накрыло.

Судорожно вдыхая, я снова заплакал, чувствуя, как испуг переходит в панику, а слезы – в истерику. В мыслях вертелось: «Папа умер. Ваня тоже. Из-за меня». Конечно, из-за меня. Вот значит, как это происходит: смерть неожиданно открывает перед тобой двери. Думаешь, что бежишь от нее, а в итоге оказываешься близок как никогда. И хуже всего, смерти плевать, кто ты такой. Плевать, что ты отец и врач, плевать, что дома тебя ждут и очень любят. Ничто не имеет значения перед ее лицом.

Когда я беззвучно заныл, опустив голову на приборную панель, моей руки кто-то коснулся. Я вздрогнул, тут же перестав хныкать, и повернулся к папе: это он дотронулся до меня пальцами.Я изумленно посмотрел на его лицо, и он вымученно улыбнулся.

– Не паникуй, дыши глубже.

– Папа! – Я мигом подобрался. – Ты как?

– Да ничего. – Он провел пальцами по левой щеке, и они мигом окрасились в алый. Задумчиво посмотрев на них, Лев сказал: – Кажется, порезался.

– Ты ударился головой? – Это пугало меня больше всего, по примеру Вани я помнил, чем могут заканчиваться такие удары. – Откуда кровь?

– Осколки. – Лев одними глазами показал на разбитое боковое окно. – Кажется, бровь рассек.

– Хорошо, что не глаз, – сказал я с таким видом, как будто это было важнее всего, хотя уже успел мысленно всех перехоронить.

– Ты в порядке?

– Да, на мне ни царапины.

– А Ваня?

– Черт, Ваня.

Я быстро выскочил из машины, тут же почувствовав, как погорячился насчет «ни царапины». Грудную клетку и бок пронзила тупая боль, но сейчас было не до этого. Я открыл заднюю дверь и обнаружил Ваню лежащим на полу: под диваном, а не на диване, как было до столкновения.

– Ваня! – с плохо скрываемой паникой в голосе крикнул я.

– Только не дергай его, – сказал Лев, чуть повернувшись к нам. – И сильно не тряси.

Легонько потеребив брата за плечо, я как попугай начал повторять его имя нервным дрожащим голосом. Неожиданно он как ни в чем ни бывало открыл глаза и спросил самое дурацкое, что можно было спросить в той ситуации:

– Мы уже приехали?

Я выдохнул со злым облегчением.

– Да, наша остановочка! Ты чего меня пугаешь?

– В смысле, пугаю? – спросил Ваня, потянувшись. – А почему я на полу?

– Ты что, все это время спал?

– Ну я слышал какой-то бум, но потом снова закрыл глаза, – сонно ответил брат.

– Ты точно ничем не ударился? Голова нормально? – это Лев спрашивал. Голос у него был хриплый, и только тогда я заметил, что он тяжело дышит и делает длинные паузы между слов.

– Да, все нормально, – уверенно ответил Ваня, забираясь обратно на сиденье. – Ой, пап, хреново выглядишь…

Я посмотрел вперед, на «Ладу», которая в нас впечаталась: лобовое стекло пошло мелкими трещинками, за ними едва различимо угадывались лысая голова и пухлое лицо с закрытыми глазами. Больше никого в машине не было.

– Кажется, он в отключке или умер, – сообщил я Льву, кивнув на «Ладу».

Папа, вздохнув, покрутил головой из стороны в сторону: сначала посмотрел на мятую дверь, вжавшую его в сиденье, затем на кресло рядом с собой. Сказал,опершись левой рукой на руль: