Книга Окна во двор, страница 229 – Микита Франко

– Ничего.

– Ты считаешь Славу педиком?

Я испытал досаду от его вопроса, потому что меня тоже назвали педиком, но почему-то об этом Лев не спросил.

– И меня, – сердито добавиля.

Лев коротко глянул на меня и сказал:

– А ты нас обоих считаешь педиками, насколько я помню.

– Неправда! Я давно ничего такого не говорил.

– Ну с января – это не очень давно, – заметил Лев. – Но молодец, если ты в завязке.

Я закатил глаза: какой злопамятный!

Папа снова заговорил с Ваней:

– Ну что скажешь? Почему Слава – педик?

Брат, скептично поджав губы, начал перечислять, загибая пальцы:

– Он пользуется косметикой. Он красит ногти. У него уши проколоты. Я видел у него три рубашки с цветочками. Он ничего мужского делать не умеет…

– Что значит «мужского»? – уточнил Лев.

– Ну, то, что умеешь делать ты. Он бы не смог открутить это сиденье. – Ваня хлопнул по мягкой обивке.

Мне захотелось сказать что-то в Славину защиту. Я не знал, считается ли это «мужским», но сообщил брату:

– Он открутил мне ручку от окна.

– Ага, а елку срубить тебя попросил!

– Так значит, я не педик! – обрадовался я с такой силой, как будто вся эта классификация действительно имела какой-то смысл.

Ну и конечно, я не стал уточнять, что елку вместо меня срубил работник ярмарки.

Ваня устало закончил:

– Короче, достаточно того, что он красится, делает маникюр, манерный и похож на девчонку.

– Ага, – задумчиво произнес Лев. – А я всего этого не делаю, поэтому я не педик?

– Ну да.

– А как называются мужчины, которым нравятся другие мужчины, которые красятся и делают маникюр?

Ваня молчал, неотрывно глядя на Льва в зеркало заднего вида. Папа не мигая тоже в него смотрел. Я понимал это молчание: брату легче выдержать его холодный взгляд, чем выговорить в адрес Льва то жуткое слово, которым он так запросто обзывает Славу.

– Ну? – поторопил Лев.

Ваня опустил глаза.

– Не скажешь?

– Нет.

– А почему?

– Потому что ты нормальный.

Не отрывая взгляд от дороги, Лев сказал со вздохом:

– Нет, Ваня, говоря твоими словами, я тоже педик. Придется тебе как-то с этим жить.

Ваня, скинув ботинки, забрался с ногами на сиденье и обхватил руками колени. Грустно сообщил Льву:

– А я тебе не верю.

Лев только усмехнулся: мол, зачем я буду тебе врать?

Мы замолчали по-нехорошему. Ну как будто поссорились, хотя явно этого не случилось. Я время от времени непонимающе поглядывал на Ваню, тоскливо притаившегося у окошка. Хотелось бы мне посмотреть на ситуацию его глазами, чтобы понять: уже почти два года с нами, а все еще толком неосознаёт, где оказался.

Интересно, как он сам себе объясняет нашу семью?

Мы покидали остров через долгую, напряженную дорогу по льду. Меня мелко трясло, и, как бы я ни пытался скрыть свой мандраж, он был заметен и Ване, и Льву. Папа, сосредоточившись на дороге, вкрадчиво, почти усыпляюще повторял:

– Эту трассу проверяют работники МЧС. Каждый день. Если бы здесь нельзя было ехать, ее бы закрыли.

Меня не очень утешили слова о том, как кто-то что-то где-то проверяет в нашей стране. Можно подумать, это дает какие-то гарантии.

Успокаиваться я не хотел. Мне казалось, машина держится на этой тоненькой кромке льда только благодаря моему лихорадочному, тревожному наблюдению за нашим движением. Если я перестану дрожать и пущу ситуацию на самотек – мы рухнем, так диктовал мой липкий страх.