Книга Окна во двор, страница 222 – Микита Франко

– Это соль.

Я не поверил своим ушам.

– Соль? Ты уверен?

– Да, абсолютно. Это соль.

Папа поднялся и стряхнул ее с рук, в пожухлую траву.

– А цианид не может быть соленым? – неуверенно спросил я.

– Цианид не может стоить косарь, – усмехнулся Лев.

Я растерянно смотрел на него, пытаясь убедиться, что никаких признаков умирания не наступает. И тем не менее я сказал:

– Зря ты это сделал, это могло быть опасно, а мы тут вообще-то одни вдали от цивилизации.

Лев, будто не слушая меня, несколько расстроенно заглянул в костер.

– Зря я выкинул соль, у нас же картошка.

Я почувствовал себя полным придурком. Что бы я, получается, сделал? Пересолил Артуру еду? Ну ничего себе, какая жестокая месть насильнику.

От осознания абсурдности всей ситуации мне захотелось расплакаться. Я бы, наверное, так и поступил, если бы из палатки не выбрался сонный Ваня. Своим появлением он сразу разрядил атмосферу, мы с папой сделали вид, что никакие убийства и яды не обсуждали. Лев выразительно посмотрел на меня, давая понять, что к этому разговору мы еще вернемся, и обратился к Ване:

– Доброе утро. Есть будешь?

Он показал брату на костер. Тот, схватив палочку, раскопал клубни и восторженно заговорил:

– Вау! В золе! Вся такая черная! Вау!

Мы вытащили из багажника складной столик и стулья. Я с досадой подумал, что по такому набору мебели можно было и раньше догадаться,что нас ждет ночевка на природе, но я предпочитал упорно не замечать суровой правды. Лев вручил Ване одноразовую посуду, и он, пародируя официанта, с комичной серьезностью расставил на столе тарелки.

Мы с папой ели как нормальные люди, используя пластиковые ножи и вилки, а Ваня ел руками. Он брал пальцами горячий клубень и начинал перебрасывать его из одной руки в другую, как жонглер, потом быстро откусывал приличный кусок (прямо с подгоревшей кожурой) и замирал с открытым ртом, часто дыша, потому что «арячо!». Рот у него быстро измазался сажей.

Лев отошел к машине, порылся в багажнике и вернулся со спичечным коробком. Сказал:

– Я нашел соль. Кому-нибудь надо?

– Мне, – я протянул руку.

Лев, ехидно улыбнувшись, сказал:

– Косарь.

– Не смешно.

– А по-моему, смешно.

И он правда засмеялся, садясь на свое место. Положил передо мной коробок.

– Ладно, не обижайся.

Я уже успел надуться, поэтому не спешил брать коробок в руки. Сделал вид, что мне не очень-то и надо.

До самого вечера никакие другие туристы нас не беспокоили. Несколько раз мимо проезжали внедорожники, но даже не притормаживали – наверное, это были такие же, как мы, путешественники-интроверты в поисках уединенного места. Мне нравилось, что Лев так далеко с нами забрался и мы недосягаемы для всякого рода суеты, но отсутствие связи, цивилизации и недоступность медицинской помощи (особенно в ситуации, когда один из нас потенциально глотнул яду) все-таки тревожили.

Так или иначе, суета нас настигла. Она подкралась к нам в лице пеших туристов (или не туристов – черт знает, кто они были): группа молодых людей в количестве семи человек позарились на наш пляж. Ну, я считал, что он «наш», что, если на пляже уже есть чей-то лагерь, иди ищи себе другой на расстоянии не меньше километра – разве не о таком гласит походный этикет? Или нет никакого этикета? В любом случае я его придумал, и теперь он есть: палатки в десяти метрах от чьего бы то ни было лагеря расставлять нельзя! А они именно это и сделали: расставили палатки в десяти метрах от нас. Еще и поздоровались, как будто это что-то нормальное, как будто это поступок адекватных людей.