Онлайн книга «Окна во двор»
|
Время близилось к обеду. Лев спросил, что бы я хотел поесть, – прозвучало так, словно у меня большой выбор, как в ресторане. – А какие варианты? – уточнил я. – Пойдем охотиться на мамонта? – Нет, сегодня мы будем жить как веганы, – ответил Лев. – У нас есть картошка и овощи. Задумавшись, он добавил: – Но, если хочешь мясо, можно доехать до ближайшего населенного пункта, купить его там и вернуться. – Точно, все веганы так делают, – криво усмехнулся я. – Давай картошку. Мы достали несколько штук из багажника. Папа спросил: – Готовил когда-нибудь картошку на костре? – Нет. Он удивился моему ответу. – Серьезно? – А как бы это со мной случилось? Я же «неженка», – последняя фраза прозвучала несколько обиженно. Лев взял из моих рук три небольших клубня и, кивнув, поманил к костру. Тот дрожал слабым красно-оранжевым огоньком – мы осторожно присели над ним, чтобы не затушить. Лев палочкой растолкал его на десятки и сотни маленьких искорок. Сам огонь при этом затух. – Ну вот, – вздохнул я. – Так и надо. Все той же палочкой он вырыл в середине костра углубление и опустил в него наши клубни. Затем присыпал их искрящимися угольками и золой. Повернулся ко мне с таким видом, словно открыл Америку: – Вот и все. Я выпрямился, скептически покачался на носках. Спросил: – И что, мы потом достанем их из грязи и будем есть? Лев устало сказал: – Мики, это не грязь. Это зола. – Зола грязная. – Нет, зола горячая, при такой температуре все стерильно. Доверься мне, я делал это сотни раз. Смирившись, я сел обратно на корточки. Время от времени дул небольшой ветерок, и огонь расходился с новой силой, тогда папа тушил его палкой, снова разгоняя по сторонам горячие искры. Засмотревшись на обгоревшие сучья, Лев несколько завороженно сообщил: – Можно сделать из веток такую рогатину, повесить на нее чайник и кипятить воду, – он в воздухе нарисовал форму той самой рогатины. – Нормальные туристы так и делают. Ну которые не такие нежные, как мы. Мне понравилось, что «нежные» прозвучало у него обобщенно – про всех нас, а не только про меня. Я спросил: – Откуда ты все это умеешь? Льва будто бы напряг мой вопрос. Он холодно переспросил: – Что «все»? – Палатка, костер, картошка, чайник… И вообще, ты вроде как знаешь, что делаешь. Лев так долго молчал, что я уж подумал, он мне не ответит. Постарался вглядеться в лицо: его немигающий взгляд следил за россыпью угольков. Потом наконец он сказал: – Папа научил. Я, кажется, впервые услышал из уст Льва слово «папа», а не холодное и жесткое «отец». Решив, что это хороший знак, я осторожно продолжил расспрос: – Вы тоже так выезжали? – Да, много раз, – кивнул Лев. – На охоту. Он любил охотиться. У него было два охотничьих ружья ТОЗ‐34 – с такими резными рукоятками и биноклем сверху, как у снайперской винтовки. Но бинокли он, по-моему, сам приделал. Каждый месяц, сколько я его помню, он выезжал на охоту, независимо от сезона, – сначала один или с друзьями, а в мои тринадцать впервые взял меня с собой. Но у него со мной терпение быстро лопнуло. Я хмыкнул: – Что, тоже ныл про грязь и холод? Нет, это меня в меньшей степени беспокоило. Я был бесполезен в охоте. Тогда мы выехали за город, в лес, где отец на моих глазах убил зайчика. Это зимой было, а зимой зайцы белые. Белый заяц, белый снег… Кровь на белом – оно всегда как-то усугубляет впечатления, не замечал? |