Книга Окна во двор, страница 207 – Микита Франко

– Пап, – осторожно сказал я.

– Что?

– Я хочу писать.

Дорога была скучной.

Когда я впервые услышал слова «Трехдневное путешествие до Байкала», я представлял, что мы будем проезжать провинциальные города, и можно будет посмотреть, как обстоят дела в других местах: так же плохо, как у нас, или еще хуже? Но почти все населенные пункты Лев объезжал стороной, поэтому окружающая действительность выглядела уныло: степь-степь-лес-деревня-лес-степь-степь. Иногда Ваня восклицал с заднего сиденья: «О, корова!»

Ему, кстати, все казалось интересным. Я даже позавидовал: где взять столько энтузиазма? Дыша в мой затылок с заднего сиденья, он пытливо расспрашивал обо всем, что видел:

– Почему здесь столько коров?

– Они пасутся.

– Почему они здесь пасутся?

– Видимо, рядом ферма.

– Почему только коровы?

– Может, там живут только коровы или других животных выводят в другое время.

– А бывают фермы, где живут только коровы?

В конце концов я надел наушники. Ваня возмутился, что мне «мертвые старики рокеры» важнее, чем собственный брат. Но я на самом деле просто для виду их надел, чтобы Ваня перестал зудеть над ухом. Мне так-то было интересно, что будет дальше, ведь в качестве собеседника оставался только Лев, но он был за рулем и всем своим видом давал понять: я сосредоточен, не смейте со мной разговаривать.

Ну Ваня и не стал разговаривать. Он высунулся между нашими креслами и стал внимательно следить за дорогой, чтобы подсказывать Льву.

– Обгоняй!.. Не обгоняй. Обгоняй!.. Нет, стой, не сейчас. Вот давай, обгоняй!

Это длилось несколько минут, пока Лев не сказал, что, если Ваня будет ему мешать, он не справится с управлением, мы попадем в аварию, в которой умрут все, кроме него (Вани то есть), и он будет жить еще долго-долго и нести за этот случай моральную ответственность девяносто лет.

– С чего ты взял, что мне будет стыдно? – только и спросил Ваня.

Мы ехали уже больше пяти часов, когда я понял, что от долгого сидения у меня затекло тело, а еще мне нестерпимо захотелось спать, есть и ныть (одновременно). Я уже собирался приступить к последнему, как вдали с правой стороны дороги показались гигантские красные буквы: «Кемерово». Ваня тоже их увидел, обрадовался, как старому другу:

– Ура, Кемерово!

Я удивленно посмотрел на папу.

– Мы что, заезжаем в город?

– Слава сказал, что я должен вас кормить, – мрачно буркнул Лев.

Трубы, трубы,трубы – вот и все, что можно было увидеть на въезде в Кемерово. Трубы вблизи, трубы вдалеке, трубы между приземистыми домами, трубы посреди многоэтажек (хотя, может, так только кажется на расстоянии). Из бело-красных полосатых труб поднимался тяжелый дым, смешиваясь с небом, и было тяжело понять, где заканчивается экологическая катастрофа, а где начинаются облака. Да и были ли они вообще, облака? Теперь я в этом не уверен. Думаю, в Кемерове облака делают из дыма.

Пока я смотрел по сторонам из окон машины, в меня заползала едкая тоска: что за дурацкое путешествие по самым унылым городам планеты, да еще в такую мерзкую погоду?

Лев, словно тоже почувствовав давящую безнадегу, покосился в мою сторону.

– Ты же любишь родину, Мики. В Канаде только и делал, что просился домой.

– А я ничего и не говорю.

Ваня, носом прилипнув к окну, от всего искренне приходил в восторг:

– Эти трубы похожи на рождественские трубочки, которые в Ванкувере продавались в декабре, помнишь, Мики? Ого, смотрите, вот это дымище в небо валит!