Книга Окна во двор, страница 204 – Микита Франко

– Ярик, я живу с двумя геями и ребенком из детского дома, какая, нахрен, полиция?

– А типа если ты попадешься с ядом, они не узнают, что ты живешь с двумя геями и ребенком из детского дома?

Теперь меня взбесила уместность этого замечания. Но признавать за ним правоту все равно не хотелось.

– Я не попадусь, – уверенно сказал я, хотя до сих пор слабо представлял, как заставлю Артура проглотить яд.

– Мики, это дикая тупость. Ты сядешь в тюрьму, твоих родителей спалят, брата заберут. Не проще ли сразу пойти к ментам, если сценарий все равно один и тот же? Так хоть без тюрьмы.

– Я не попадусь, – беспомощно повторил я. И еще раз: – Не говори никому. Или ты мне больше не друг.

Снова прижав рюкзак к груди, я, пятясь, пошел к выходу, не сводя строгого взгляда с Ярика. Он смотрел непонятно: напуганно, растерянно и в то же время решительно. Развернувшись, я выскочил за дверь вместе со звонком.

Я сложил вещи в рюкзак в таком порядке: в большом отделе – цианистый калий, сверху две пары джинсов, три футболки, свитер, дождевик; в боковом отделе – мятые распечатки с текстом про Шмуля, пачка чистых листов бумаги, две шариковые ручки, карандаш, жвачка, «Книжный вор». На соседней кровати брату помогал собираться Слава. Отойдя от него, он бесшумно оказался за моей спиной, и я вздрогнул от вопроса:

– Тебе помочь?

– Нет! – Я испуганно отпрянул. – Я сам!

Но он все равно заглянул в мой рюкзак, не скрывая скептического отношения к моей самостоятельности: «А это что? Зачем ты это берешь? Это новая футболка, возьми другую. Зачем тебе столько штанов на неделю? А трусы носят только лохи, да?» Я послушно перекладывал вещи под Славиным надзором, не позволяя ему перетряхивать рюкзак.

Вообще-то мы должны были собраться накануне, но нам не хватило, как это сказал Ваня, силы воли. Впрочем, ее не хватило не только на это – встать в шесть утра мы тоже не смогли. В итоге был уже девятый час, а мы все еще копались в шкафу, не зная, на каких носках остановить выбор.

– С ананасиками или с авокадиками? – спрашивал Ваня у Льва, устало прислонившегося к косяку в коридоре.

– С ананасиками, – терпеливо отвечал Лев.

– Почему? По-моему, с авокадиками лучше.

– Тогда с авокадиками.

– Но ты же сказал сначала с ананасиками! Почему?

Медленно вдохнув и выдохнув, Лев очень спокойно просил:

– Ваня, не нервируй меня.

Брат обиженно возвращался в комнату, так и не определившись с носками, и тогда в коридор выглядывал я.

– Пап, лучше черные джинсы, или темно-синие, или те с дыркой на колене, но они у меня с восьмого класса, наверное, будут короткие…

Лев сказал, чтобы я надел черные. Заметив играющие желваки на скулах (плохой знак!), я сразу метнулся обратно в комнату и надел синие.

Ровно в девять мы стояли с рюкзаками на крыльце, ожидая, пока Лев подгонит машину прямо к подъезду. Он выглядел почти как в тот день, когда мы избили Артура, только вместо темной рубашки – красная, клетчатая, от чего облик скинхеда переменился на канадского лесоруба.

Слава стоял рядом с нами в одной футболке и пижамных штанах, поеживаясь от холодного ветра. Когда Лев, остановив машину возле нас, опустил окно, Слава шагнул к нему.

– Когда вы вернетесь?

Лев обернулся к нам с Ваней, погружающим рюкзакив багажник. Спросил в открытое окно: