Книга Окна во двор, страница 193 – Микита Франко

– Разверни мысль.

Пришлось говорить прямо.

– Меня изнасиловали, – сказал я. – Но я не хочу, чтобы этот факт влиял на мою жизнь и на мой выбор. Если я не люблю секс, я хочу не любить его из-за себя, потому что я такой, а не потому, что меня изнасиловали. Но сейчас я не понимаю, какой я.

Пока Слава слушал, лицо у него делалось все серьезней и серьезней. Он поднес стакан с водой к губам, глотнул. Долго молчал, не поднимая на меня глаз.

Наконец спросил:

– Какой помощи ты от меня ждешь?

Я растерялся от его вопроса. Он показался мне холодным, грубым, даже отстраненным.

Заметив мое замешательство, папа пояснил:

– Ты хочешь обсудить это со мной или ты хочешь, чтобы я нашел тебе психотерапевта? Или ты хочешь чего-то третьего?

– Я хочу, чтобы ты нашел мне психотерапевта. И, наверное, хочу обсудить это с тобой.

Взяв стакан, Слава еще раз быстро отпил из него, а затем прислонил к виску – словно у него болит голова. Снова замолчал. Все паузы между репликами у нас были ужасно долгими.

– Ты… Ты ждешь от меня какого-то готового ярлыка? – уточнил папа. – Мол, да, ты асексуален, или нет, у тебя травма?

– Ну… Наверное. Мне интересно, как ты думаешь.

– Я не знаю.

«Я не знаю» – вот и весь разговор. Что еще говорить – непонятно.Слава выглядел так, как будто ужасно мучился от моей компании.

Чтобы облегчить папино состояние, я, неловко поерзав на табуретке, начал подниматься.

– Ладно, я…

Хотел сказать: «Ладно, я пойду», но Слава взглядом пригвоздил меня к месту:

– Подожди.

Я сел обратно. Слава отнял стакан от виска и поставил его на столешницу. Покрутив его в пальцах, сказал:

– У меня с ним была похожая история.

Я не сразу понял.

– С кем?

– С Артуром.

– Серьезно? Когда?

Когда мне было восемнадцать. Юля болела, врачи в поликлинике ставили неправильный диагноз, назначали лечение, от которого было только хуже… Ну ты в курсе.

Артур тогда проходил интернатуру в онкодиспансере, но дело было даже не в нем, а в его матери. Она тоже была врачом, тридцать лет стажа, прием расписан на месяцы вперед… Короче, к ней было тяжело попасть, приходилось долго ждать. Судя по всему, он считал, что мы ему по гроб жизни обязаны за то, что он подошел к своей матери и сказал ей: «Мама, проконсультируй моих знакомых», а она сказала: «Хорошо». Но поскольку этот момент запустил цепочку позитивных событий: правильный диагноз, лечение, от которого становилось лучше, – мы правда почувствовали себя должными ему. По крайней мере, я точно, да и Лев… Он до сих пор использовал это как доказательство, что Артур – хороший и порядочный человек.

Юле назначали химиотерапию, я всегда ездил с ней, одна процедура занимала часа три, потом у нее были слабость, тошнота… В общем, я ей помогал.

И вот сижу я на скамейке в коридоре, читаю «Трое в лодке, не считая собаки» – как сейчас помню, ненавижу теперь эту книгу, так и не дочитал, – и ко мне подходит Артур. Говорит, давай пройдем в кабинет, кое-что надо обсудить. Я был уверен, что обсуждение будет касаться Юли, ее лечения, ее состояния, пошел за ним без всякой задней мысли.

Мы пришли в кабинет его матери, заведующей отделения, но в тот день она была на какой-то научно-практической конференции. Прохожу внутрь, и он закрывает за мной дверь на ключ. Я понимаю, что это странно, оглядываюсь, а он резко меняется в лице, в интонациях. Начинает жестко со мной говорить: мол, сейчас мы будем общаться на моих условиях, или ты делаешь, что я скажу, или твою сестру…